— Где? — Нил всем телом развернулся в сторону предполагаемой угрозы, в этот момент я резко оттолкнулась от него и кубарем вылетела в слегка приоткрытую дверь. Темно… Бегом!
Подхватив подол, со всех ног понеслась в сторону, где, по моим прикидкам, должна располагаться спальня. Так, сейчас самое время появиться лестнице. Вверх на два пролёта, за угол, до конца коридора, в неприметную дверь, живо спуститься на три пролёта вниз. Как хорошо, что эти переходы я знаю как свои две извилины… Оп-па-а! А вот и комнатка моя родная. Так бы и расцеловала!
Сзади доносился приближающийся топот. Я шустро юркнула в дверь, закрылась на все засовы и даже крючок и для надёжности подпёрла ее спиной. С замиранием сердца прислушалась к резко наступившей в коридоре тишине. Куда он делся?
— Зачем ты так со мной? — в лучших традициях индийских мелодрам раздалось прямо у меня над ухом. От неожиданности ваша покорная слуга подпрыгнула и врезалась головой в каким-то идиотом размещённую непосредственно над входом полочку для свечей. Больно-о! И какой х…гх…бл…ммм…догадался поставить туда керосиновую лампу?! Тихо обтекая пахучей жидкостью и шёпотом смачно матерясь, я одновременно молилась, чтобы за дверью этого грохота не услышали.
Размечталась!
— Я чувствую, ты там, — ага, я тоже чувствую — от вони аж глаза режет. — Прижимаешься к двери дрожащим телом, пытаясь унять хриплое от бега дыхание и что-то тихо бормочешь… — он эмпат? Или просто хороший слух? — Не знаю, чем я заслужил подобное отношение, но, верно, и правда провинился. Прости меня, сегодня я сам не свой. Впервые встретил такую девушку, — охотно верю, ТАКИХ ты точно ещё не встречал… Что-о?! А кто с утра зажимал некую крестьянку в приснопамятной конюшне, пылая страстью?! — Ты смутила мой разум. Мысли путаются… Душа трепещет — ты, верно, колдунья? — а тебе бы, парень, романы писать — обогатишься, гарантирую. Впечатлительные дамы годовой запас платков изведут за одну эту сцену.
— Я знаю, ты слушаешь. Ты вправе не верить, но… — конечно вправе…обольститель! — Ни для кого больше это сердце не зажжётся страстью, не зайдётся щемящей нежностью. Я больше никогда не полюблю. Может, оно и к лучшему. — Ах, что за слог! Я сейчас заплачу. — Прощай же, девочка. Для меня ты навсегда останешься самой желанной и прекрасной во всех землях. Иссаххъарльякха чеи текира дьоле.
…Лёгкие шаги затихли в отдалении, тихо скрипнула дверь, принимая на себя всю тяжесть моего обмякшего тела. Ушёл. Радоваться бы надо. А вот не радуется что-то. Какой сюжет для мексиканского сериала! Продюсеры обрыдаются от счастья… Кстати, кто-то уже рыдает. В голос причём, горько так, с жалобным поскуливанием. Духи, неужели это я?!