— Подале стоит церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи, а рядом с твоими, Михаил Ярославич, хоромами — церковь Спаса, — поспешил ответить посадник, предугадав возможный вопрос князя.
Княжеский двор со всех сторон был окружен высоким частоколом, за которым виднелась крытая тесом крыша. Въехав во двор, князь увидел большие палаты, к которым примыкали добротные клети, повалуши и сонники[16]. Чуть в стороне виднелись амбары, за ними, за невысокой оградой открытый навес для лошадей и даже теплые конюшни. Толстые бревна, из которых было сложено жилище князя Михаила, да и все остальные строения, еще не успели потемнеть от времени и дождей и словно светились через легкое марево сыпавшей с неба мелкой снежной крупы.
Оглядевшись по сторонам, Михаил Ярославич остался доволен: палаты с виду были не только крепки, но и красивы: остроконечную кровлю, нависавшую над крыльцом, держали граненые столбы, край крыши, застеленной лемехом[17], украшали гребни с затейливо вырезанным узором, такой же узор красовался и на окаймлявших большие окна наличниках.
На некотором отдалении от палат растянулись несколько больших изб — жилище для дружинников. По расчетам князя, они могли вместить хоть и немалую часть прибывших с ним людей, но не всех.
«Остальных надо будет размещать, где придется, ну да это уж не моя забота, этим займутся сотники с воеводой и посадник», — решил князь.
Отправляя в Москву гонца с наказом, он еще не знал, что, кроме одной его сотни и небольшого обоза, великий князь даст ему еще две. Они верой и правдой служили Ярославу Всеволодовичу, а теперь почему‑то пришлись не ко двору его брата.
Такое неожиданное увеличение своей рати обрадовало Михаила, тем более что он знал не только тех, кто возглавлял эти сотни, но и многих воинов. Однако теперь, когда под его началом было в три раза больше людей, появилась и новая забота: мысль о том, где их устроить, все‑таки не давала князю покоя. Он то и дело поглядывал в сторону гридницы, даже не отдавая себе в этом отчета.
— Обустроимся, — уверенно сказал Егор Тимофеевич, перехватив озабоченный взгляд князя, — мы, чай, дома теперь. Мужики наши все мастеровитые. Не только мечом махать могут да головы врагам срубать, и не к одним лишь боевым топорам их руки привычны. Да и леса и земли вокруг хватает. Не успеешь оглянуться, как дружина и себе хоромы поставит.
— Правда твоя, — ответил князь, благодарно улыбнувшись воеводе.
В это время они достигли крыльца княжеских палат, у которого склонились в низком поклоне холопы, отправленные посадником в услужение Михаилу Ярославичу.