– Хорошо, согласен, – сказал он. – Я готов работать по выходным, а ты будешь трудиться днем. Но скажи мне, дорогая Мэри, моя Мария, которая уже не совсем дева, чем же мы будем заниматься?
Радостно хихикая, она прыгнула на него, и ее груди легли мягкой тяжестью на его живот (в те дни он был достаточно плоским, Фредди, ни малейшего признака брюшка). – Вот в этом-то весь и фокус! – сказала она. – Какое сегодня число? Восемнадцатое июня?
– Да.
– Так вот, ты будешь работать по выходным, а восемнадцатого декабря мы сложимся…
– …и купим тостер, – сказал он, усмехнувшись.
– …купим телевизор, – сказала она торжественно. – Я уверена, что у нас получится, Барт. – Потом она снова захихикала. – Но самое забавное будет в том, что мы пока не скажем друг другу, что за работу каждый из нас себе нашел.
– Лишь бы, придя домой, я не увидел над дверью красный фонарь, – сказал он, капитулируя.
Она схватила его за плечи, взобралась на него и стала щекотать. Щекотка плавно перешла в ласки.
– Приди ко мне, – прошептала она, вжимаясь в его шею, и обхватила жезл его страсти с нежной, но мучительной силой, в одно и то же время направляя и сдавливая его. – Войди в меня, Барт.
Позже, снова в темноте, скрестив руки под головой, он сказал:
– Так мы не скажем друг другу?
– Нет.
– Мэри, а откуда у тебя возникла эта идея? Из-за того, что я сказал, что Донна Апшоу устала подавать арахисовые орешки половине окрестных жителей?
Когда она ответила, в ее голосе уже не было смешинок. Он был ровным, резким и совсем чуть-чуть пугающим – легкое дуновение зимы в теплом июньском воздухе их квартиры на третьем этаже без лифта.
– Я не люблю быть чьим-то нахлебником, Барт. И я им не буду. Никогда.
Следующие полторы недели он так и сяк обдумывал ее неожиданное предложение, размышляя о том, что же, черт возьми, ему надо делать, чтобы заработать свою половину от семисот пятидесяти долларов (а то и добрые три четверти, раз уж на то пошло) за следующие двадцать или около того уик-эндов. Он уже был слегка староват, чтобы стричь лужайки в округе. А Мэри приобрела такой вид – такой самодовольный вид, – что ему оставалось только предположить, что она для себя уже все решила. Пора тебе обуть свои беговые кроссовки, – сказал он себе и не мог не рассмеяться вслух.
Прекрасные были деньки, не так ли, Фредди? – спросил он себя в тот момент, когда Форрест Такер и «Армия Ф» уступили место рекламному ролику овсяных хлопьев, в котором мультипликационный ролик уверял, что «Трикс» – лучшая пища для детей. Ты абсолютно прав, Джорджи. Это были великие дни, мать твою за ногу.