…До станции Матово оставалось километров пять.
Последний раз Андрей был там во время Великой Отечественной войны. Когда враг захватил Матово, мы получили приказ немедленно покинуть наш разъезд. Уехать успели все, кроме Андрея.
Костя Громак с группой машинистов по приказу начальника депо угнали свои паровозы в тыл. Валя осталась в захваченном городке. С Хоттабычем и ещё шестью железнодорожниками я ушёл вглубь леса. Мы должны были создать вспомогательную базу большого партизанского отряда, действовавшего в этих местах, и, собрав людей с остальных разъездов, присоединиться к главным силам. Наше пребывание на вспомогательной базе затянулось. В штаб отряда я попал только через три месяца. И первое, что меня удивило, — это встреча с Валей. Зачем она здесь?
Я видел, что она совсем не приспособлена к фронтовой и тем более к партизанской жизни. В ней было что-то детское, беззаботное. Как ребенок, она могла восторгаться красиво опушенной елочкой, тусклым огоньком, выбивающимся из окошка заснеженной землянки, цветной ракетой.
Сапожки были на ней маленькие, на низком рантованном каблучке, юбка и блузка всегда тщательно выглажены, и даже ватная куртка, казалось, пригнана по фигуре.
Должно быть, она не понимала, где находится. Любой пустяк вызывал у неё смех. Смеялась она громко и заразительно, и те, кто были рядом, невольно улыбались. Меня же, откровенно говоря, она раздражала, и я не мог скрыть это.
Почти каждый день мелкими группами партизаны уходили на задание. «А кто же, — думал я, — согласится идти с Валей?» Не выдержав, спросил у командира, как она попала сюда. Ведь брали в отряд только людей испытанных.
— Поэтому и взяли, — последовал ответ.
То, что рассказал командир, потрясло меня. Валя одна, по собственной инициативе, безоружная, не связанная ещё с партизанами, полностью дезорганизовала движение поездов по главному ходу в районе Матова. Две недели задерживала она немецкие эшелоны, создав огромную пробку в Матове, пока её диверсия, удивительно простая и остроумная, не была разоблачена.
Перед самым гребнем крутого подъёма, где поезда едва-едва тащились, Валя натирала рельсы салом. И будто в стену упирались самые мощные паровозы, бешено вращались на месте колеса, лишённые силы сцепления. Поезда останавливались, их вытаскивали по частям, на долгие часы задерживали движение. Прозрачный и тонкий слой сала, вполне достаточный для того, чтобы остановить любой поезд, был абсолютно незаметен, и никому в голову не могло прийти ощупывать рельсы, пока кто-то на них не поскользнулся.