Мэй любила рисовать. Профессор всячески поощрял ее увлечение. О чем бы он ей ни рассказывал, в какой-то момент девочка брала лист бумаги и, разложив на кухонном столе карандаши, цветные мелки и краски, принималась за работу. Она фантазировала, создавая свои собственные, причудливые и яркие, картины. Профессору безумно нравились ее рисунки — все до единого, и он мог точно сказать, что изображено на каждом из них. Вскоре стены квартиры были завешаны живописными полотнами, с которых на зрителя смотрели страшные колорадские жуки или искаженные болью и страданием лица первых христиан, терзаемых кровожадными львами; это были портреты, выполненные восковыми мелками: «Мата Хари», «Россини, работающий над созданием оперы „Севильский цирюльник“», пейзаж «Могилы бельгийских солдат», красочный чертеж «Аппарат для искусственной вентиляции легких» и множество рисунков на самые невероятные темы. С появлением каждой новой картины профессор все больше убеждался, что у девочки талант настоящего художника.
Когда они собирались в гости к родственникам, Мэй получала задание нарисовать в качестве подарка очередной шедевр. Едва переступив порог, профессор кидал на девочку выразительный взгляд и, сияя от гордости, смотрел, как она протягивает сестре картину, на которой красуется гордый корабль викингов, или старательно выведенную цветной тушью карту страны басков, а потрясенной кузине по отцовской линии вручает акварель «Кроманьонец, отдыхающий возле костра после удачной охоты».
До женитьбы профессор редко посещал светские вечеринки. Обычно эти визиты строились по одной и той же схеме: он здоровался с хозяйкой дома, задавал два-три вежливых вопроса, рассеянно слушал ответы, сам бормотал что-то неразборчивое о книге или статье, над которой работал в данный момент, после чего садился где-нибудь в укромном уголке и некоторое время сосредоточенно смотрел в пространство; потом, как будто вспомнив вдруг о неотложном деле, поднимался и, извинившись, уходил, не забыв сказать на прощание, что с нетерпением будет ждать ответного визита. Однако все прекрасно знали: официальное приглашение последует не раньше чем через несколько месяцев, а то и лет. Теперь же, когда у него появилась Мэй, профессору хотелось, чтобы девочка чувствовала себя частью большой семьи, где ее все искренне любят. Превратившись в настоящего светского льва, профессор начал ходить в гости как минимум раз в неделю. Он мог часами говорить о Мэй: о том, как успешно она учится в школе и какие дополнительные уроки он сам дает ей дома и, если девочки не было поблизости, какой она умный и невероятно талантливый ребенок.