– Так шо это вы за полицаи такие? – задал наводящий вопрос Митрофаныч, заслужив косой взгляд капитана.
– Немец когда пришел, ну в Городище… – продолжал Прохор. – Поначалу они все съестное из хат выгребли, да вообще обыск учинили – все красных, ваших то есть, искали. А потом собрали всех на площади и начали говорить, шо Советы, мол, уже войну проиграли, да звать записываться в полицию. Ну, чтобы порядок от нарушений всяких охранять и бандитов ловить…
– А бандиты – это мы, значит? – перебил капитан.
– Ну, это… – Полицай помялся, придумывая ответ. – Господин офицер сказали, шо кто с оружием, да не в их армии – тот и есть бандит…
– Ясно. И как же ты на службу к врагу пошел?
– Так они ж заставили! – вдруг выпрямился пленный. – Насильно нас к немцам… не хотели мы…
– И как же вас заставили насильно? – усмехнулся капитан. – Били, стреляли?
– И били тоже. А еще ж сказали, на довольствие поставят. Немец все съестное, шо было, выгреб, а у меня жена да дети есть хотят!
– За хлеб, значит, Родину продал?
– Так дети ж есть хотят… и жена, вот… – Прохор снова опустил плечи. – Не с голоду ж помирать…
– И чем вы там, в полиции, занимались?
– Да как… Я вот по улицам в большинстве все ходил. Порядок охранял. Ну, от вора всякого и прочих злыдней…
– А в том селе, когда вас в плен взяли, ты что делал?
– А то немцы послали нас продовольствие… это… ревизировать!
– Реквизировать, говоришь? – Глаза у капитана зло блеснули. – Как у тебя всю еду отобрали, так ты о своих жене и детях вспомнил. А как самому идти отбирать – у тех баб, которых ты в селе грабил, детей нет, что ли?
– Так я ж что… У меня ж дети…
Дальше мужик продолжал что-то мямлить, время от времени замолкая, а потом принимаясь вновь поминать свою семью. Еще несколько минут мы вслушивались в его бормотание, а потом, поняв, что больше ничего от него не добьешься, капитан переключил внимание на второго:
– Ну а ты что скажешь?
– Дак а я шо? – Парень снял с головы и начал мять кепку. – Мне ж батька сказал, шоб я к немцу пошел. Он, говорит, немец-то, хлеба нам будет давать в достатке. Жить, говорит, как люди будем…
– То есть ты предал Родину по указке отца?
– Я? Родину? – Полицай совсем смутился. – Нее-е… Я ж Родину не предал. Мне ж батька говорит…
– Как это – не предал? – Капитан даже удивился. – Твоя Родина воюет с фашистами, а ты в это время идешь на службу к врагу. И кто ты есть после этого?
Полицай замолчал и только, пошмыгивая носом, смотрел в землю. В кругу партизан начали раздаваться шепотки. Кто-то предлагал тут же пустить предателей в расход, а кто-то перешептывался о немецких порядках – надо же, из местных начали себе помощников, мол, набирать.