— Могу я чем-нибудь помочь вам, преподобный?
— Нет, к сожалению. Я только попросил бы вас как можно быстрее устроить мне встречу с его высокопреосвященством, когда он вернется.
— Обещаю сделать все, что в моих силах. И сам позабочусь сообщить об этом в приход.
— Благодарю вас.
Преподобный Маккин выключил телефон и опустился на кровать, почувствовав, как матрас осел под его тяжестью.
Впервые с тех пор, как принял обет, он ощутил себя по-настоящему одиноким. И ему, человеку, учившему людей любви и прощению, впервые захотелось спросить Господа Бога, единственного и настоящего, почему он покинул его.
Вивьен вышла из окружного управления полиции и направилась к машине. Посвежело. Солнце, утром казавшееся раскаленным, теперь сражалось с неожиданно налетевшим восточным ветром. Свет и тень словно оспаривали друг у друга небо и землю.
Похоже, судьба этого города определена: все время стремиться вперед, стремиться изо всех сил, так никогда ничего и не достигая.
Она нашла Рассела Уэйда в условленном месте.
Вивьен еще не сумела составить представление о нем. Всякий раз, когда она пыталась это сделать, обнаруживала какой-то непредвиденный изъян, что-то неожиданное и невероятное, искажавшее картину, которая складывалась в ее воображении.
И это раздражало ее.
Направляясь к нему, она припомнила всю эту сумасшедшую историю.
Когда в кабинете капитана стало ясно, что говорить больше не о чем, а остается только действовать, Вивьен обратилась к Уэйду.
— Подождите меня, пожалуйста, снаружи.
Невезучий обладатель незаслуженной Пулитцеровской премии поднялся и направился к двери.
— Нет проблем. До свиданья, капитан, и спасибо.
Ответ Белью прозвучал бы безупречно вежливо, если бы не слегка ироничный тон:
— Не за что. Если результаты окажутся такими, каких желают все, то очень многие люди должны будут поблагодарить вас.
А также руководители некоторых газет…
подумала Вивьен.
Рассел вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь, и она осталась наедине со своим начальником. И первым делом чуть было не спросила, не сошел ли он сума, договариваясь с таким типом, как Рассел Уэйд. Однако ее отношения с капитаном изначально строились на взаимном уважении, и она не собиралась изменять этому принципу. Кроме того, ей не хотелось, задавая подобный вопрос, ставить его в неловкое положение.
— Что скажешь, Алан? Я имею в виду эту историю со взрывчаткой.
— Скажу, что она кажется безумной. И невозможной. Но после 11 сентября я обнаружил, что пределы безумия и невозможного несколько расширились.
Вивьен подтвердила свое согласие с этими соображениями, перейдя к другой теме — к тому, что беспокоило ее больше всего. К слабому звену цепи.