Дверь справа вела в кухню, дверь слева — в небольшую прихожую и в сад, а лестница за спиной — на второй этаж. Когда он пришел сюда и обнаружил, что в доме никого нет, вскрыл дверь и быстро осмотрел все.
При этом будто слышал наставления сержанта в Форт-Полке.
Самое первое — разведка на местности.
Поняв расположение комнат, он решил ожидать в гостиной, потому что оттуда мог контролировать и главный вход, и дверь, ведущую в сад.
Стратегический выбор позиции.
Он опустился на диван и снял предохранитель. Раздался сухой щелчок.
Проверка готовности оружия.
Сидя в ожидании, он мысленно вернулся к Бену.
Вспомнил, как тот посмотрел на него, услышав угрозу. Даже намека на испуг не заметил на его лице, только разочарование. Он напрасно пытался зачеркнуть эти два слова, сменив тему и заговорив о том, что на самом деле хотел спросить в первую же минуту встречи.
— Как поживает Карен?
— Хорошо. Родила ребенка. Она писала тебе об этом. Почему не ответил ей?
Бен помолчал, а потом продолжил совсем тихо.
— Когда ей сказали, что ты умер, она все слезы выплакала.
В ответ на прозвучавший упрек он резко поднялся и указал на самого себя:
— Бен, ты меня видишь? Шрамы у меня не только на лице, но и на всем теле.
— Она любила тебя.
Бен тут же поправился:
— Она любит тебя.
Он покачал головой, словно желая отогнать назойливую мысль:
— Любит человека, которого больше нет.
— Я уверен, что…
Он жестом остановил Бена:
— Уверенность — понятие не из этого мира. Если она и бывает, то, как правило, в чем-то плохом, а не в хорошем.
Он повернулся к окну, чтобы Бен не видел его лица. Но главным образом — чтобы самому не смотреть на Бена.
— О да, я знаю, что произошло бы, приди я к ней. Она бросилась бы мне на шею. Но надолго ли?
Он снова обернулся к Бену. Минутой раньше он инстинктивно укрылся на какое-то мгновение. Но пришло время встретиться с реальностью лицом к лицу.
— Допустим даже, что уладятся все проблемы с ее отцом и всем прочим — сколько это могло бы длиться? Я все время спрашивал себя об этом с тех пор, как мне позволили посмотреть в зеркало и я понял, во что превратился.
Бен заметил в его глазах слезы, сверкнувшие, словно недорогие бриллианты. Единственное, что он мог позволить себе на солдатские деньги. И понял, что вопрос этот он прокручивал в своей голове сотни раз.
— Ты представляешь, что значит просыпаться по утрам и сразу же видеть перед собой мое лицо? Сколько это могло бы длиться, Бен? Сколько?
Он не ждал ответа. Не потому, что не хотел его услышать, а потому что уже знал.
Оба знали.
Он снова переменил разговор: