Ужин Аким велел накрыть не в поварне, а в гриднице. Торжественный ужин по поводу победы... Над кем? Над толпой плохо вооружённых селян? Над своим страхом перед их многочисленностью? Я несколько припозднился -- доделали с Ивашкой турник в малом дворе между теремом и тыном. Потом увлеклись опробованием. Фигово, однако -- больше восьми раз не могу подтянуться. У Ивашки и того меньше -- брюхо наел. Ладно, с завтрашнего дня начнём отрабатывать армейские нормативы. Ещё бы и вспомнить - какие они.
За стол собралось почти все население усадьбы. Кое-кого я до сих пор и не видал, многих по именам не знаю. Главное блюдо на столе -- раки варёные. Вся моя компания малолетних раколовов за стол допущена. Хоть и дети, а вот... Виновники торжества. Во главе стола -- владетель, Аким Янович, под правой рукой -- Ольбег. В парадной одежде, совершенно счастливый, глаза блестят. Ещё бы -- как большого посадили, не с матерью. О, и Марьяша за столом. Первый выход в свет. В роли вдовы. На одной ноге после мужниной "ласки". Бледновато выглядит. А мне там места не видать. Ну и не надо, мы и тут, на нижнем конце стола сядем. Со слугами и пастухами.
Едва мы с Ивашкой приземлились возле овчаров, как шум за столом стал стихать. Я все расспрашивал битых пастухов о случившимся. Они начали сперва взахлёб и, видно, не по первому разу, пересказывать свои сегодняшние несчастья. Но через пять минут за столом стало тихо. Овчар начал испуганно оглядываться и замолк посреди фразы. В тишине чётко прозвучало сказанное Ольбегом:
-- Так не честно, деда.
Ни дед, ни внук не ожидали, что их дискуссия станет достоянием общественности. Аким по привычке взвился:
-- Ты, сопля, меня чести учить будешь?! Вон пошёл!
Ольбег всхлипнул, задрал нос и пошёл. Ко мне. Я усадил его рядом, дал из общей миски рака и изобразил свой бросок на нос пауковской альфе. Ольбег вспомнил и развеселился. Овчары быстренько свалили, а на их место мгновенно пересели Чарджи и Ноготок. Я, естественно, подколол Чарджи на тему того, что с его манерой колоть стрелами полена можно и лесорубом подрабатывать. Мои заржали не обидно. Охрим переспросил о чем речь, потом и возле Якова пошёл смех. У Акима не хватило ума оставить все как есть. Он снова наехал на внука:
-- Ольбег! Я те сказал -- вон из-за стола! Спать пошёл!
Отправить ребёнка спать -- прямое его оскорбление. Мальчишка скис, слезы на глазах выступили. Марьяша за сына вступаться не будет -- это понятно. Остальным -- не вместно. Дело-то семейное. А я тут кто? Факеншит ублюдочный или ублюдок факеншитовый? Придавил мальчишку за плечо, чтоб тот сел на место. И в голос: