— В Оперу.
После этого, стараясь держаться на максимальном удалении от него, она изо всех сил сдерживала слезы и думала о том, что никогда в жизни не ненавидела никого больше, чем этого чудака в смехотворном одеянии с невозможными манерами, клялась себе, что у Оперы велит шоферу везти ее домой, зная в то же время, что этого не произойдет, и ужасалась предстоящему: трем актам «Риголетто» и неизбежному продолжению вечера.
У «Мадлен» такси попало в пробку. Уставившись на греческие колонны, украшающие фасад, озаренный розовыми лучами прожекторов, она подумала: что за отвратительный и жестокий город Париж, как отчаянно одиноко должно быть его жителям, задыхающимся в тесных квартирках, огороженных закопченными перилами балконов. Внезапно, с удивлением, от которого она чуть не подпрыгнула на сиденье, она почувствовала на своей руке жесткую Федину ладонь и услышала его воркующий голосок:
— Вы действительно не хотите идти на «Риголетто»? Она покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.
— Почему же вы не сказали об этом в среду, когда я вас пригласил?
Она беспомощно пожала плечами.
— Надо было меня предупредить, тогда бы это не показалось мне просто капризом. Но если вам и вправду не нравится «Риголетто», то мы поедем в дешевый ресторан.
Ей захотелось обнять и поцеловать его, но она предпочла воздержаться от излишней прыти и вместо этого назвала шоферу нетвердым голосом адрес ресторанчика на Левом берегу. Сделав это, она извлекла пудреницу и принялась успокаивать нервы, производя отвлекающие маневры пуховкой и губной помадой.
— Жалко, что вам не нравится «Риголетто», — подал голос Федя. — Это хороший пример коррумпированности класса феодалов накануне буржуазной революции и самоуничижения, навязанного феодальной структурой общества своим жертвам. И музыка там неплохая.
Хайди подумала, что ей не дано понять, когда Федя говорит серьезно.
— Наверное, под хорошей музыкой вы подразумеваете la donna e mobile.
— Что это значит?
— Это по-итальянски. Означает «у любви, как у пташки, крылья».
— А-а, знаменитая ария. Очень красиво, не считая слов.
— Чем же провинились слова? О, что же вы такой педант?! — опечалилась она.
Он пожал плечами и объяснил терпеливым тоном:
— Вся эта болтовня насчет женской летучести, капризности и прочего — скучная чепуха. В продажном обществе и нравы продажные, продажными становятся даже инстинкты, и продажные артисты зарабатывают на жизнь, красиво прославляя продажность, как делал автор этой арии. Как говорит Леонтьев в своей последней статье, они уподобляются червям, отплясывающим на трупе.