Когда поведали мне эту
историю, я содрогнулась и от другого. Прокатившись по семейным, под уютными
абажурами вечерам, эта история, это слово, брошенное сразу почти тридцати
мальчикам и девочкам, никого особенно не взволновало. Поганый Пенелопин язык
знали многие родители. Но, как говорят, собака лает, а караван идёт... Караван
идёт к выпускному вечеру, после которого «свобода нас примет радостно у
входа...» И пропади они тогда пропадом, эти пенелопы, вместе взятые. Но ведь
сказаны страшные слова.
— А что мы сделаем? —
горячится мама одноклассницы Антона. - Она же всё может. Она может до экзамена
не допустить, вопрос задать на засыпку...
Да она проклясть может,
она может обвинить ребёнка в преступлении! И если она может это, разве не
ерунда допуск к экзаменам или хитроумный вопрос? И если она уже сделала самое
страшное, чего теперь-то бояться?
Вечный гамлетовский
вопрос решился родителями в пользу варианта «не быть ». А ведь смолчать на
проклятие - это значит, подставить своих детей почти что под пулемётную
очередь. Или с первых шагов по взрослой жизни заставить их ползти по болотной
жиже, утираться от плевков. Прогибаться в подобострастном реверансе. Это значит
даже самое страшное - вообще не жить. Не жить, а только бояться - вопросика на
засыпку, ошибок в диктанте, не совсем желательной строчки в характеристике. В
неадекватности оценок происходящего психиатры усматривают серьёзное
неблагополучие в здоровье. Здесь же неадекватность налицо. Не усмотрев ничего
особенного в самом страшном из существующих в мире слов, родители испугались
Пенелопиного неправедного гнева на экзаменах по литературе. Они даже не
обсудили это ЧП в девятом «В» все вместе, не попытались прикрыть детей своими
широкими родительскими спинами. Вот ведь парадокс. Балуем своих чад, лелеем,
нежим, когда совсем это им не на пользу. Оберегаем в пустяках, в ничего не
стоящих жизненных катаклизмах. А грянула беда...
Несколько раз Антона
вызывали на допросы. Нахохлившись, садился он на краешек стула и «давал
показания»: не брал, не знаю, не видел... Следом за ним здесь побывали все
мальчики из их класса. Девочки оказались вне подозрения. Следователь признался
мне, что очень жалел ребят, а Пенелопе, мягко говоря, не симпатизировал.
- Ну что привязалась к
мальцам, — сокрушался он доверительно. - Были бы деньги приличные, а то десять
тысяч. Сыр-бор из-за пустяка, в общем-то....
Конечно, мелковато это
дело для маститого следователя. И явным подарком для него оказался неожиданный
поступок Майи Львовны: она забрала вдруг своё заявление. Почему? «Ошибочка
получилась, - обрадованно сообщил следователь. - Она, рохля старая, засунула
куда-то деньги, а потом нашла