По смерти Махмуда сын его Тогон наследовал и должность, и владения своего отца. Элютэй еще и в сие время казался опасным для пиратской стороны: почему Тогон напал на него в Восточной Монголии и, убив сего Князя (в 1437 г.), овладел его народом[21]. Сей удачный поход столь усилил Тогона, что по смерти Дарибу он уже простер виды на Ханский престол, но, встретив сопротивление со стороны Князей, принужден был объявить Ханом Тоюпо-Буху, а сам остался Везирем при нем. Тогон не выпускал из мыслей великого нашествия на Китай, предположенного покойным отцом его, и уже начал делать приготовления к оному, как смерть прекратила дни его. Сын и преемник его Эсэнь привел в исполнение замыслы своего отца и деда.
Китай искони платил Монголам за спокойствие северных своих пределов; и сия плата, порука мира, производилась не в виде дани, а под другими предлогами, не унижающими достоинства Империи. В сие время мир, существовавший между Китаем и Монголиею, имел основанием мену лошадей, т.е. Китайский Двор обязан был ежегодно принимать от Монголов известное число лошадей по цене, установленной мирным договором. Сей образ Монгольского Вассальства сопряжен был с большими невыгодами и неудобствами для Китая. Монголы приводили плохих лошадей и в большем против договора количестве и, несмотря на то, с дерзостию требовали условленной платы. Число чиновников и пастухов, назначенных для отвода лошадей, иногда ложно показывали от 3 до 4 тысяч человек. Китайское Правительство со своей стороны уменьшало цену за лошадей; сверх сего плата за оных производилась шелковыми тканями и самой средственной доброты и обрезанными[22], а содержание провожатым выдаваемо было только на наличное число людей. От сего тайные неудовольствия с обеих сторон год от года возрастали и наконец достигли такой степени, что одним только оружием можно было положить конец оным. Наконец Эсэнь в 1449 году привлек к В(еликой) стене все силы Монголии и вступил в пределы Китая. Он расположился в обширной долине от Калгана к Юго-Западу. Повелитель Китая, решась одним ударом сокрушить насильственную дерзость Монголов, явился в Калганской долине с полумиллионом ратников. Тщетно министры и полководцы советовали ему укрепиться в горных проходах, представляя, что Монголы пришли в несметных силах. Сорокатысячный корпус, посланный для разведываний, в течение двух суток без остатка был изрублен. Тогда Повелитель Китая увидел из сего всю опасность своего предприятия и немедленно предложил о мире, имея в намерении переговорами выиграть несколько часов времени для обратного перехода чрез горы. Эсэнь ясно видел цель мирных предложений и, уверив посланного в своем согласии на оные, приказал войскам немедленно двинуться к нападению. Китайцы только что тронулись в обратный путь, как в тылу их показались многочисленные массы неприятельской конницы. Началось сражение, которому мало примеров в Истории. С Китайской стороны не осталось в живых ни одного министра, ни одного полководца, ратники потонули в своей крови. Сам Повелитель Китая, узнанный по одеянию, взят в плен и с одним только Офицером. Эсэнь пошел к Пекину, чтобы под стенами сего города предписать мир Поднебесной Державе, но там уже приняты были меры осторожности, и объявлен новый Государь. И так он удовольствовался заключением мира на выгодных условиях и с державным пленником возвратился в степь.