– Адам и Ева! – закричал он. – Ева и снова Адам. – Он наклонился вперед, согнулся, став похожим на огромную крысу. – Позволь помолиться.
Он повторял одни и те же слова много раз, пока они не перешли в одно бесконечное слово, которое закончилось, когда он разогнулся. Тогда искривленными губами он стал говорить медленно: «Позволь поиграть… Позволь поиграть».
Затем его пальцы оказались на мне, и я начал кричать, размахивая булыжником, ударил его куда-то, но от этого смех мужчины стал еще более тяжелым. Я попытался ударить его, но он вырвал у меня булыжник и выбросил его, Я услышал всплеск воды. Тогда он ударил меня лицом о стену, и я почувствовал кровь. Он бил меня снова и снова, пока не осталось сил кричать. Я чувствовал его руки на себе повсюду, но не мог двигаться. Я был едва в сознании, только едва, но все еще… чувствовал его руки. Гладкость его языка на своей щеке.
…И я рыдал.
Но потом вспыхнул свет, и послышались отдаленные крики. Я видел его косые глаза, оттянутые губы, вывалившийся язык. Он оглядывался назад, лаская мое лицо одной рукой.
– Ты удачливый маленький мальчик, – сказал он. – Да, Господи. – Моя голова снова врезалась в стену, и я увидел звезды. Когда они прорывались, он все еще был там, согнувшийся надо мной с пылающими, испуганными глазами, сжимая руку на моей промежности. – Но я буду помнить тебя. Адам на кресте.… о да. Ты всегда будешь моим маленьким Адамом.
После этого он пошел вниз по туннелю, волоча ноги, подальше от света и голосов, которые звучали пока далеко, но приближались. Я думал о девочке, голой и беспомощной, но на сей раз это было нечто другое. Я пополз через грязь и приблизился к ней. Собрав обрывки ее платья, я прикрыл ее. Затем положил ее руки ей на живот, закрыв окровавленные ноги.
Вот когда я увидел, что она смотрела на меня: через раздувшуюся плоть пробивался синий свет только одного ее глаза.
– Спасибо, – проговорила она, и я едва слышал ее.
– Он ушел, – успокоил я ее. – Все будет о'кей.
Но я в это не верил, и думаю, что она тоже.
Я думал, что с этим покончено, но другое воспоминание, подобно хищнику, быстро мчалось следом за этим прошлым.
Это было то, что сказал мой отец. Я лежал в кровати; было поздно, но я не мог заснуть. Я действительно не спал в течение двух недель, с тех пор как нас вытащили из этой дыры и бросили на растерзание любопытствующей толпы, которая придала событию такую остроту, что мы не могли видеть людей. Девочка – поломанная, собранная по частям и обернутая в пиджак. Я – с окровавленными стучащими зубами, старающийся не заплакать.