– Пристегнись, – бросил он.
– Ты издеваешься надо мной? – возмутился я. – Это не самое подходящее время. – Хэнк не отвечал, и его глаза продолжали смотреть на дорогу.
– Я просто собираюсь с мыслями, Ворк. Слишком много надо сказать, и я обдумываю, как это лучше сделать. Я не хочу дурачить тебя.
– Но ты прямо сейчас это делаешь.
Однако Хэнк не раскрыл рта, пока мы не выехали на межштатное шоссе 40, повернув на запад точно в девяти милях от знака ограничения скорости.
– Ты когда-либо слышал об Истен Бенде? – наконец спросил он.
– Возможно. Думаю, да.
– Это небольшое местечко. Симпатичное, с лошадьми. Оно находится на реке Ядкин, недалеко от Уинстон-Сейлема.
Свет фар встречных машин освещал лицо Хэнка, и я видел размытый профиль его лица. Потом он повернулся и посмотрел на меня.
– Ты должен как-нибудь там побывать. Справа от реки есть небольшой виноградник… – Он снова посмотрел на меня, и свет фар заполнил пространство вокруг нас. – Алекс родом оттуда. Там она росла. По крайней мере, первые четырнадцать лет.
– Слушай, Ворк… все, что у меня есть, это разрозненные детали, то, что рассказал помощник медсестры, а купленная информация не всегда надежна. Я не смог получить подтверждение.
– Прекрасно. Ты не несешь ответственности за дезинформацию. Просто расскажи мне все, что услышал.
– Она убила своего отца, Ворк. Пристегнула его наручниками к кровати и подожгла.
– Что?
– Ей было четырнадцать. Ее мать тоже была в кровати, но она выжила. Отец достал ее. – Он сделал паузу. – И она достала его. Поджарила прямо в кровати.
Я чувствовал взгляд Хэнка на себе – он следил за моей реакцией, но никакой реакции не последовало; тогда Хэнк продолжил, его голос был ровным.
– Она ждала, когда отец прекратит кричать, и затем вызвала 9-1-1 и ушла из дома; она наблюдала, как он горит. Когда прибыли пожарные, она встретила их на обочине и сказала, что мать, возможно, еще жива. Ее нашли под окном спальни, у нее было обожжено более семидесяти процентов кожи. К тому же она сильно порезалась, выпрыгивая через окно. Когда появилась полиция, девочка во всем призналась. Она не лгала, но и не злорадствовала; Говорят, что у нее выкатилась одна-единственная слеза. Помощник медсестры не знает, была ли она под следствием или нет, но штат отправил ее в психиатрический карцер. Девочка пробыла четыре года в клинике Доротеи Дикс, а когда ей исполнилось восемнадцать, ее направили в Чартер Хиллз, где она встретилась с Джин.
– Это случилось только три года назад, – сказал я.
– Она молодая.
– Она не выглядит молодой.
– У нее была трудная жизнь. Она старит человека.