Оливия прочистила горло. Она с детства так делала, когда нервничала. Она зло смахнула текшую по щеке слезу:
— Как она выглядит, Мэнди? И не пытайся врать из деликатности, просто скажи мне правду. Она что и впрямь такая красавица?
Мэнди внимательно поглядела на сестру:
— Она старше тебя.
— Насколько старше? — продолжала Оливия свой нетерпеливый расспрос.
— Не знаю точно, но я бы сказала, года сорок три — сорок четыре.
— Опиши ее, — тут же последовала просьба.
Мэнди сосредоточилась, стараясь припомнить все в подробностях.
— Длинные рыжие волосы, голубые глаза. Кажется, она была в шубе. И да, еще у нее были накладные ресницы, губы она жирно мажет блеском, а еще она показалась мне очень худой.
— Худой? — эхом отозвалась Оливия. — Насколько?
— Очень худой, насколько мне удалось рассмотреть, — мрачно сказала Мэнди.
— Худее меня? — спросила Оливия с несчастным видом.
— Не болтай ерунды. Какая разница?
Оливия с такой силой обхватила голову руками, что казалось, еще немного — и голова треснет. Когда она подняла взгляд, в глазах у нее стояла такая злоба и ненависть, что Мэнди была поражена и на мгновение даже испугалась.
— Огромная разница, — закричала она во весь голос. — Я все время только и делаю, что стараюсь, черт возьми, быть такой, какой он хочет меня видеть! Такой, какой все хотят меня видеть! Я веду хозяйство, воспитываю детей, слежу за собой лучше, чем любая из моих знакомых! Я развлекаю его друзей и делаю вид, что мне чертовски интересно то, что они построят еще одно здание, которое ничем не будет отличаться от предыдущего!
Мэнди в жизни не видела сестру в такой ярости. Оливия плакала и кричала.
— И с папой было то же самое. Я была для него словно какой-то маленький циркач, я каждый раз должна была выступать с очередным номером. Я все время старалась показать какой-нибудь новый фокус, но ни разу не смогла угодить, ведь так, да? — Она кричала на Мэнди, наклоняясь к ней все ближе и ближе. — Так?! — Она уже кричала во весь голос. — Всегда находился кто-то, кому уделяли больше внимания, кто всегда был в чем-то лучше меня. — Она с горечью улыбнулась. — Для папы это была мама или ты. А обо мне он всегда думал в последнюю очередь! Другие мужчины гордились тем, что встречаются со мной, или тем, что подцепили меня, ведь со мной всегда было легко и весело. И боже упаси, если мне хоть что-то от них было нужно! Мне никогда нельзя было расслабиться и просто побыть самой собой. А сейчас… — она запнулась, — мужчина, которому я больше всего старалась понравиться, тоже считает, что я недостаточно хороша…