В то время им принадлежала первая собственная таверна Дика — «Колокол». Она располагалась на Белл-лейн и была частью лабиринта доходных домов, складов и подвалов, принадлежащих кузену Джеймсу-аптекарю, который занимал южную сторону узкого переулка вместе с богатыми американскими торговцами шерстью, компанией «Льюсли и К>о». Следует добавить, что розничную торговлю кузен Джеймс-аптекарь вел в элегантной лавке на Корн-стрит; однако гораздо больше прибыли ему приносили производство и вывоз медикаментов и химических соединений — от сулемы (для лечения твердых шанкров) до лауданума и прочих опиатов.
В прошлом году, когда истек срок аренды таверны «Герб бочара» на углу Брод-стрит, Дик Морган не преминул воспользоваться случаем. Таверна на Брод-стрит! Хотя платить корпорации за аренду приходилось двадцать один фунт в год, чистый барыш владельца составлял целых сто фунтов в год![2] Дела шли успешно, поскольку семейство Морган не боялось тяжелой работы, Дик Морган никогда не разбавлял ром и джин, а еда, которую подавали в таверне на обед (около полудня) и на ужин (около шести вечера), была превосходной. Мэг прекрасно готовила простую пищу; все запутанные правила, восходящие к временам доброй королевы Бесс и ограничивающие деятельность бристольских трактирщиков — не выпекать хлеба, не покупать мяса нигде, кроме как у добросовестного мясника, — неукоснительно соблюдались, и сам Дик Морган считал их вполне разумными. Тот, кто своевременно платил по счетам, неизменно пользовался благосклонностью поставщиков. Даже когда наступали трудные времена.
«Я хотел бы, — мысленно рассуждал Ричард, обращаясь к незримому высшему существу, — чтобы ты не был так жесток. Твой гнев слишком часто обрушивается на невиновных. Прошу, спаси и сохрани моего сына…»
Вокруг него среди холмов и низин раскинулся Бристоль, утопающий в пыли и дыму, которые почти скрывали из виду шпили церквей. Лето выдалось на редкость жарким и сухим, и даже конец августа не принес облегчения. Листва вязов и лип на западе города, возле Колледж-Грин, и на юге, близ площади Королевы, выглядела увядшей и блеклой, лишенной блеска и свежести. Там и сям в небо поднимались столбы дыма — над литейными мастерскими во Фрайере и Касл-Грин, над сахароварильнями в окрестностях Льюин-Мид, над шоколадными фабриками Фрая, стекольными заводами и печами для обжига извести. Если бы не западный ветер, к этому адскому смогу примешалась бы копоть из Кингсвуда — места, к которому бристольцы старались не приближаться без крайней необходимости. Угольные шахты и обширные плавильные заводы породили племя полудикарей, скорых на расправу и пылающих ненавистью к преуспевающим жителям Бристоля. Но те, кто знал о воздействии удушливых миазмов Кингсвуда, не удивлялись местным нравам.