— А разве это запрещено? — спросил Уильям Генри, продолжающий постигать школьные правила.
— Нет, просто не одобряется. А я терпеть не могу быть младшим!
— А мне не нравится быть третьим. — Уильям Генри виновато перевел взгляд на помост, где его товарища по скамье угощали розгами — орудием пострашнее трости, тем более что порка занимала больше времени и наказанный был вынужден или стоять до конца дня, или беспокойно ерзать на табурете. Встретившись глазами с учителем, сидящим рядом с мистером Симпсоном, Уильям Генри заморгал и потупился, сам не зная почему.
— Кто это такой, Джонни?
— Рядом с директором? Старина Рок, мистер Причард.
— Нет, с другой стороны, рядом с мистером Симпсоном.
— Мистер Парфри. Он преподает латынь.
— А у него есть прозвище?
Монктон-младший ухитрился так завернуть вверх губу, что достал ею до кончика вздернутого носа.
— Если и есть, то мы его не знаем. Латыни учат старших.
Тем временем мистер Парфри и мистер Симпсон беседовали об Уильяме Генри.
— Вижу, Нед, в твоем стаде появился Ганимед.
Мистер Эдвард Симпсон мгновенно понял, о ком идет речь.
— Морган Третий? Видел бы ты его глаза!
— Непременно посмотрю. Но даже отсюда видно, как он обаятелен. Воистину Ганимед — эх, стать бы Зевсом!
— К тому времени, Джордж, как ты начнешь мучить его латынью, он станет старше на два года и будет таким же неряшливым, как они все, — отозвался мистер Симпсон, привередливо ковыряя еду, которая, кстати, была более съедобной, чем пища для учеников. В семье мистера Симпсона болезни передавались из поколения в поколение, сокращая жизни.
Эта беседа вовсе не свидетельствовала о тайных пороках, а просто была симптомом незавидной участи учителей. Джордж Парфри мечтал стать Зевсом, но так же тщетно он мог бы грезить об удаче Роберта Наджента, ныне графа Наджента. Среди школьных учителей было немало потомков обедневшей знати. Для мистера Симпсона и мистера Парфри работа в школе Колстона стала неслыханной синекурой: им платили фунт в неделю — но не во время каникул, — а также круглый год предоставляли стол и жилье. Поскольку экономы Колстона закупали отличную еду (директор слыл истинным эпикурейцем), а каждый учитель имел собственную комнату, у них не было причин искать новое место — разумеется, если им не предлагали работу в Итоне, Хэрроу или Бристольской средней школе. Брак лишь осложнял положение наставника, о нем не могло быть и речи, пока учителя не добивались особого разрешения или повышения в должности; впрочем, браки не запрещались, но никто и не помышлял о том, чтобы поселить жену и детей в учительской комнатушке при школе. И кроме того, ни мистер Симпсон, ни мистер Парфри не питали пристрастия к прекрасному полу. Они предпочитали себе подобных, а именно — друг друга. Однако чувства таились лишь в душе бедняги Неда Симпсона, а Джордж Парфри всецело принадлежал себе, не отвечая ему взаимностью.