Вышел к ребятам.
Увидел, что Ильин вертит в руках лампу, как бы прикидывая, отчего она протекла. Поймав взгляд старшины, он поспешно вставил лампу в зажим и принялся крепить болтом. Хитрить он не умел, да и Гриша тоже. Конечно же они догадывались, что лампа повреждена не случайно. Об этом говорила расплющенность на патроне. К тому же удары были в телефоне слышны.
Ребята ждали от него каких-то слов, но делиться с ними тем, в чем он еще не разобрался сам, старшина не хотел.
- Видели, как я отклонился на косе? - сказал он. - Там баржу притопило, с продуктами.
- Отдай ее мне, - попросил Гриша.
- Бери.
- Добро. - Ковшеваров, усмехнувшись, принял подарок. - После обеда слазаю.
- Разве будет обед?
- Этот утей привез... - Он показал в сторону спящего рыбака. - Дюдькин приходил звать.
- Поесть не мешает.
- Сейчас его личный гарсон принесет.
- Какой гарсон?
- Дружбака приобрел... шмакодявку палубную, - ответил Юрка презрительно.
Тут как раз открылась дверь в пост, и матрос Трощилов пронес дымящиеся миски с утиным бульоном, поставил их на стол. Этот матрос, которого недавно взяли на "Кристалл", был неопрятен, грязен (с мытьем у них всегда проблема), чересчур мал ростом и одет, как огородное чучело. Боцман подобрал ему одежду на вырост, и незастегнутые рукава с нашитой розой ветров окунались манжетами в тарелки. Только ботинки были сопсршенно новые, крепкие, которые боцман тоже выдал с умыслом. Даже на сухой палубе они оставляли резкий след подошв, и Кутузов мог по нему выяснить, где Трощилов, спрятавшись от него, сидит. Странно, что Ковшеваров захотел приобрести такого товарища. За то время, что он отсиживал выдержки под водой, тут произошло много перемен.
- А где третья тарелка? - строго спросил Ковшеваров.
Трощилов, не ответив, цыркнул слюной. Вопрос был задан не по делу: ведь у него две руки. Старшина, поймав на себе его какой-то пугающе-прояснеиный взгляд, перестал на матроса смотреть.
- Я не буду есть, - сказал он. - И вам не советую. Тут пост, а не столовка.
- Неси обратно, - распорядился Ковшеваров.
Матрос, взяв миски, вышел,
- Раз человек набивается в товарищи, надо ему уважить... - Гриша был немного смущен.
- Кого-то он выслеживает, - предостерег Ильин. - Думаешь, он просто так прилип?
- А зачем?
- Дурак знает зачем. Это умному непонятно.
- Отошью, если что... - Ковшеваров поднялся. - Ну, пошли. А то без обеда оставят.
- Жора, - не выдержал Ильин, видя, что старшина остается. - Может, не то скажу, не то... Зачем ты... лампу разбил?
- Там светло.
Старшина решил, что скажет об этом Юрке. Хотя бы для того, чтоб кое-что про него выяснить. Если Ильин по натуре подводник, то одно это слово "свет", как бы неприложимое к слову "Арктика" - к ее ледяной, разведенной туманом, стынущей в беспамятстве воде, - одно это слово скажет ему все. Потому что в этой разности понятий, внезапно соединенных природой, могла быть тайна. Если Ильина интересует тайна, то пусть знает о ней.