Десяти-, двенадцатилетние, мы уже познали цену хлебу, и не только как материальному продукту. Сами испытали, насколько тяжек труд добывать его. Это еще не все — вспахать поле, засеять, вырастить урожай. Надо убрать, сохранить, не потерять ни одного колоса. Подбадривая нас, полуголодных, сморенных работой, учительница младших классов Тамара Сергеевна Тарасова говорила тогда:
— Каждое поднятое с земли зерно — это пуля для врага.
И мы верили ей…
После трудового дня кровоточили изрезанные остью пальцы, болели плечи, ломило спину. А мы ходили и ходили на поле собирать драгоценные колоски, наказывали пролетавшим журавлям передать привет нашим отцам на далеком фронте. И еще просили сказать, что здесь, в тылу, не сидим мы сложа руки, помогаем своей работой бить фашистов…
До сих пор не могу объяснить, почему все это так отчетливо всплыло в памяти, но наверно все же толчком к тому послужил поздний телефонный звонок. Взволнованный голос сообщил, что в одном из дворов многоквартирного дома школьники играют в хоккей и вместо шайб гоняют мерзлые «кунцевские» булки…
— Вот вы пишете, разъясняете, призываете. А толку что? Статья — это ведь не закон, не мера пресечения. Кто-то прочитал, кто-то нет. Да и все ли прочитавшие поймут важность вопроса? Как практически-то остановить подобное безобразие? Никак в толк не возьму, понять не могу, откуда такое у нынешних ребят? Ведь мы-то не подаем худого примера, не пинаем хлеб…
Ну что я мог ответить? Да и ответишь ли в двух словах на целую проблему, на нравственное нездоровье некоторой части детей, подростков, проявляющееся, к сожалению, не только к святому святых — к хлебу. Вот и попытался я поразмышлять, опираясь на собственные наблюдения, на читательскую почту, почему так несхожи дети в разных житейских ситуациях. Какова первопричина доброго поступка и худого, отчего проистекает то и другое? И не имеет ли это прямого отношения к тому, что современные наши дети уж слишком оторваны от земли, от забот взрослых, от посильного труда, вообще от колыбели всего сущего — природы.
* * *
Передо мной два письма. Очень разные по содержанию, но чем-то неуловимо близкие по сути.
«В нашей семье двое уже взрослых парней, — пишет Любовь Константиновна Р. — Старший, Володя, родился и рос до школы в деревне. У нас был свой дом, огород, держали корову, разную мелкую живность. Деревня стояла на очень красивом месте: привычные поля и те каждый раз виделись по-новому. Все, в том числе и маленький Володя, любили вечерами работать на нашем приусадебном участке, посидеть с удочкой на речке.