Сквозь окна домика я видел метавшийся по другую сторону фонарь и слышал яростные голоса, но, судя по этим голосам и по тому, как мужчины злобно и тщетно трясли дверь домика, ключа у них тоже не было. Руки у меня онемели, я едва сумел схватиться за борт ближайшей ко мне лодки, перевалил свое непослушное тело через край и присел на минутку отдышаться. На холоде меня так трясло, что стук зубов эхом отдавался от стен, когда же я попытался отвязать веревку, которой суденышко было закреплено у металлического кольца в стене, эта задача оказалась непосильной для моих застывших пальцев, но удача оставалась на моей стороне: кое-как я распустил веревку и бессильно откинулся в лодку, и тут течение стронуло ялик с места, под его весом веревка отвязалась и выскользнула из кольца.
С помощью весла я тихонько отталкивался от ограды, выводя лодку на стремнину реки. За моей спиной слышались крики и лай собаки, гневный хор, который затихал вдали, а я подставил лицо ветру и из последних сил вел лодочку вдоль северного берега Темзы, надеясь угадать в темноте пристань Уотерлейн и стену посольства. В нос лодки ударила высокая волна, меня с головы до ног обрызгало ледяной водой, острая боль пронзила левое плечо, но я сумел удержать лодку на плаву. Еще немного, и впереди показалась ограда Солсбери-корта — ничего прекраснее я в жизни не видел.
Глава 16
Солсбери-корт, Лондон, 3 октября, лето Господне 1583
Я оставил лодку плыть по течению, а сам спрыгнул в мягкую грязь на камнях в том месте, где к реке спускается Уотер-лейн. Света луны и занимавшегося на восточном горизонте рассвета мне хватило, чтобы распознать Темпл-гарденз и вовремя направить суденышко к берегу. Промокший, иззябший, весь трясущийся, с дикой головной болью, я дотащился по Уотер-лейн до садовой калитки и чуть не заплакал от облегчения, обнаружив, что замок не заперт. Я не надеялся на такую же удачу с дверью дома, гадал, проснулся ли уже кто-то из слуг и, если так, какие сплетни вызовет мое возвращение в такое время и в таком виде. Проходя через сад, я заметил свет в окне первого этажа, подобрался ближе, сосчитал окна и понял, что светится окно в кабинете посла. Бедняга, сон так и не пришел к нему! А Курсель-то небось торжествовал, расписывая ему, как я вел себя за ужином! Я должен был объясниться с Кастельно, и лучше напрямую обратиться к нему, подумал я, чем будить слуг. Сцепив зубы, я подполз под самое окно и тихонько постучал в раму.
Изнутри донесся тревожный вскрик, что-то со звоном упало. В окне замаячила тень с масляной лампой в руках.