В предутренней тишине послышались голоса ранних пташек. Посол закутал мое мокрое, в разводах сажи и грязи тело в своей прекрасный халат и вернулся к столу, чтобы налить мне остатки вина из графина. Я сообразил, что почти весь графин он сам и осушил за долгие часы бессонницы. Я крепко сжимал бокал в руках — трясло меня так, что я боялся разлить вино, — а Кастельно молча стоял рядом со мной у огня и вздыхал так, словно весь мир тяжким бременем давил ему на плечи.
— Плохи дела, Бруно, — заговорил он, не глядя на меня, и прежде, чем он договорил, я все угадал. — Леон мертв.
Я закусил губу. Отчасти я был готов к такой новости, поскольку Дюма не вернулся к вечеру, но уговаривал себя, что найдется другое, менее страшное объяснение его отсутствия. Если б Мари не перебила нас с утра, если б я выудил у него историю с кольцом, если б с большим сочувствием отнесся к его страхам, не списывая все на нервы… Я отхлебнул глоток и не смог его проглотить, дурнота поднималась из желудка, я винил себя в смерти молодого писца, как и в гибели Эбигейл Морли: оба мертвы, потому что я ничего не сделал как следовало.
— Как это случилось? — спросил я, постояв несколько минут рядом с послом перед угасающим пламенем.
— Вчера, когда вы все уехали, пришли олдермены, — ровным голосом отвечал Кастельно. — Лодочники выловили его тело из реки у причала Святого Павла и доложили властям.
— Причал Святого Павла? — вздрогнул я. — Возле доме Трокмортона?
— Поблизости. Думают, что его удушил случайный грабитель. Район считается опасным, там много иностранных купцов и воров соответственно. При нем ничего не было, когда его выловили из реки. Он пробыл в воде несколько часов, так мне сказали.
— Как они узнали, что он из посольства?
— Опросили лодочников и рабочих в доке. Кто-то его узнал, сказал, что это француз. Его там, так я понимаю, не раз видели.
Конечно, видели, подумал я, он часто наведывался к Трокмортону. А где же теперь сам Трокмортон? На пути в Шеффилд, к Марии Шотландской? Убийца выследил Леона или поджидал его в засаде, хорошо зная, что рано или поздно он придет к Трокмортону? На самом деле один человек заведомо знал, когда ждать Леона: сам Трокмортон. Я глянул в посветлевшее окно и припомнил, как однажды застал Трокмортона в этом кабинете: он глаз не мог отвести от стола посла. Дюма погиб из-за украденного перстня. Вся интрига закручивается вокруг этого перстня. Дюма вытащил кольцо из конверта прежде, чем письмо попало в руки Говарда; кто-то заплатил ему за кольцо, и в итоге оно оказалось у Сесилии Эш. Я тер глаза, усталый мозг тщетно пытался нащупать взаимосвязь. Вновь и вновь мысли возвращались к таинственному поклоннику Сесилии, к человеку, который вручил ей это кольцо в залог их союза, но дал и флакон яда для Елизаветы Тюдор. Дюма умер, потому что знал тайну этого человека — другого объяснения я не видел. Но почему сейчас, почему этот человек только сейчас испугался, как бы Леон не выдал его? Судорога сотрясла мое тело, вино выплеснулось-таки на камни, а вместе с ним, прежде чем я сумел его удержать, вырвалось имя: