Они сразу увидели то, что до полусмерти напугало невезучего слугу. На поляне, поросшей шелковистой, переливавшейся нежно-зеленым и золотым травой, прямо перед беседкой упражнялся с мечом лорд Нрэн. Бог войны наводил ужас на людей одним своим видом, даже не имея в руках оружия. С мечом же он выглядел поистине Легендой о смерти. Легкий, стремительный, бесшумный и безумно опасный. В одних брюках, закатанных до колен, он сражался с тенью, ибо не нашлось бы противника из плоти, способного вести бой на равных. Светлые волосы воина были связаны в хвост, желтые глаза полузакрыты. От Нрэна исходил легкий свежий, чуть пряный запах мужского пота. Элию неудержимо повлекло прижаться к этому сильному и опасному мужчине, который так страстно влюблен в нее, слизнуть несколько капелек с его гладкой мускулистой груди, почувствовать на миг шелковистую мягкость волос и тепло губ.
Встряхнувшись, принцесса прогнала непрошеные мысли, навеянные обликом брата. Негодник, он ведь, богиня была готова поклясться, нарочно подкарауливал их здесь, чтобы напугать. К счастью, Элия давно обнаружила, что вид Нрэна с мечом (рядом с богом и за обедом-то, если он держал в руке нож, старались не садиться) не пугает, а, напротив, возбуждает ее. И вовсю пользовалась своим иммунитетом. А заклятие слежения? Что ж, понятно, почему оно развеялось: перед богом войны большая часть боевых заклинаний оказывались бессильными, особенно тех, что составлялись с недобрыми намерениями, а зачастую чары и вовсе оборачивались против их творца. Божественный иммунитет Нрэна на магию стоил жизни многим чародеям вражеских армий, другие же находили смерть если не от собственных чар, то от меча воителя. Он с особенным удовольствием сносил головы самоуверенным магам, решившим выйти с заклятиями против стали и возомнившим, что у них есть шанс на победу. В скором времени авторитет бога так возрос, что нанять хорошего колдуна в армию, противостоящую войскам Нрэна Лоулендского, стало почти невозможно, во всяком случае, нанять колдуна без суицидальных наклонностей, пребывающего в здравом уме. Репутация лорда была лучшей антирекламой.
«Упрямый грубиян! Нахватался идиотских моральных принципов в каком-нибудь воинском монастыре задвинутого на нравственности мирка! Втемяшил себе в голову, что, раз принцесса — его кузина, он не должен желать ее, не смеет любить. Вот только с ревностью ничего поделать не может, а значит, есть шанс, — сердито подумала женщина, — что когда-нибудь мозги дражайшего кузена встанут на место, и крепость его принципов даст брешь, не выдержав моих атак! Если не нынче в Новогодье, то в следующее непременно я возьмусь за него всерьез!»