— У них становится все меньше хороших летчиков, — заметил Пикар.
Он глухо застонал — доктор причинил ему боль.
Шардон засмеялся счастливым смехом.
— Он мог сделать все, что угодно: набрать высоту, спикировать, посадить меня… Но этот господин, видимо, ждал меня.
В этот момент Шардон увидел в дверях Марселэна.
Никто не слышал, как он вошел. «Он ужасно выглядит, — подумал Шардон. — Да, он, бедняга, измотался еще больше, чем мы!» Он почувствовал нежную симпатию к майору. И он закончил свой рассказ тоном, в котором звучали все трубы победы:
— Теперь этот господин больше никого не ждет!
— Ты ранен, Пикар? — спросил Марселэн.
— Пустяки, господин майор, — ответил тот.
— Рана не опасна, но это и не пустяк, — сказал доктор.
Марселэн смотрел на ловкие пальцы доктора, бин-«товавшего руку Пикара. В воздухе стоял слабый боль* ничный запах. Пикар пытался не морщиться от боли, однако это ему не очень-то удавалось. Шардон был весь ожидание; он походил на молодого пса, который принес хозяину брошенный мяч и теперь пускает слюну от желания, чтобы его приласкали и похвалили.
— Мне надо поговорить с тобой, Шардон, — сказал Марселэн. — Отойдем в сторону.
Шардон просиял. Не часто случается поговорить с глазу на глаз с майором. Марселэн не любил ни хвалить, ни ругать на людях. В тишине своего кабинета он скажет* ему: «Браво, Шардон!» И это будет дороже любой награды.
Не в силах удержаться он спросил:
— Вы довольны Шардоном, господин майор?
Не ответив, Марселэн вошел в кабинет.
Шардон в растерянности посмотрел на доктора.
— Он не в духе! Что случилось?
— У него болит печень, — ответил доктор.
Это было правдоподобное и убедительное объясне* ние. Однако Шардон почувствовал, что его радость вдруг стала улетучиваться. Он пожал плечами, сделал жест, выражающий смирение и непонимание, и тоже вошел в кабинет.
— Закрой дверь, — сказал Марселэн.
Он остановился у окна, спиной к Шардону. Шардон не знал, что майор в точности, воспроизвел позу Комарова во время разговора, который окончился несколько минут назад. В приступе черного гнева у начальников нет большого выбора поз. Но у Шардона была другая забота: уверенность понемногу оставляла его. Он чувствовал, что над ним нависает непонятная, ужасная угроза. Такой человек, как Марселэн, не превращается и ледяную статую из-за того, что у него разболелась печень. Ракеты шардоновского фейерверка угасали. Ему казалось, что его окутывает унылая и непонятная ночь. Каким-то странным, чужим голосом, робким, — смятенным, он начал:
— Вам уже сообщили приятную новость, господин майор?