Затем, оставив за своей спиной апокалиптический пейзаж — стонущих раненых и страшное молчание мертвых, сирены санитарных машин и бесплодные усилия огнетушителей, — они снова выстраиваются и воз-> нращаются на базу, и только здесь становится точно известно, сколько погибло товарищей.
Продвигаясь по окраинам Орла, захватывая дом за домом, давая каждой улице новое название в честь победы, солдаты Советской Армии на секунду поднимают голову. Они видят, как над ними пролетают самолеты, видят звезды на крыльях, вырывают у войны время на то, чтобы улыбнуться: «Наши! Видал? Это наши!»
От Орла уже ничего не осталось. Но на земле Орла отныне не было немцев.
— Ну, — спросил Синицын, — как дела, где ты был после Орла?
— Мы поработали за Татьяну, — ответил Зыков.
— Ты видел на посадке французов?
— Да, тех, кто вернулся.
— А Шардон?
— Я видел его.
— Надо было ему что-нибудь сказать.
— Я хотел, но, увидев меня, он убежал.
Синицын помолчал. Перед ним в стакане дымился чай. Зыков тоже пил чай. Водку он копил. Сберегая по сто граммов, он собирался устроить в ближайшие дни хорошую выпивку. «И если, — думал он, — кто-нибудь мне скажет, что это аморально, я готов поспорить». У него был вид кошки, подкарауливающей мышь, и ни у кого не было желания с ним спорить.
— Он сбил двух фрицев, — заметил Синицын.
— Не сбил, а прямо-таки измордовал!
— Он рисковал?
— Как только мог.
— Знаешь почему? — сказал Синицын. — Он хочет погибнуть.
— Если он будет продолжать в том же духе, этого ждать недолго.
По радио из Москвы неслась музыка. Пела девушка. У нее был не очень отработанный, не очень поставленный голос — голос крестьянки, моющей в р еке волосы.,
— На его месте, — произнес Зыков, — я бы тоже искал смерти.
— Наша жизнь нам не принадлежит, — ответил Синицын. — Мы не имеем права распоряжаться своей жизнью. Мы умрем тогда, когда не сможем сделать ничего другого.,
Зыков залпом выпил чай. Снова пошел дождь — славный мелкий дождичек, который очень раздражал немцев. Пришло сообщение Верховного командования: немцы оставили Орел. Русские войска повсюду идут вперед. Фронт наконец двинулся на запад.
— Товарищ полковник… — сказал Зыков.
— Что можно сделать для Шардона?
— Ничего, — ответил Синицын, — абсолютно ничего.