— Ле Ган! О! Это невероятно! Откуда ты взялся?
Ле Ган смеялся, щуря глаза.
Сидел во французской тюрьме… Бежал. Испанская тюрьма… Бежал. Вот и задержался, понимаешь.
— Они заставили тебя расплатиться за других, да? — сказал Вильмон.
Ле Ган беззаботно махнул рукой.
— Пустяки! Как Шардон?
— Сбил девять.
— Вот это да!
— Неплохо,
Что-то в его голосе встревожило Ле Гана. Он бросил на приятеля быстрый вопросительный взгляд, но Вильмон сделал вид, что не заметил этого.
— Я расскажу тебе о нем после, — сказал он сухо, более сухо, чем хотел.
— Это прозвучало странно. Он любил Ле Гана, ува жал его, знал, что не по своей вине тот не приехал раньше, но ему почему-то не хотелось раскрывать тайны «Нормандии». Смерть Татьяны занозой засела в сердцах всех, кто его знал. Рассказывать об этом очейь трудно: нужно вернуться в очень далекое прошлое и потом проникнуть очень глубоко в сердце, в глубины человеческой воли. Вильмон видел, что Ле Ган хочет знать больше. Но он ничего не сказал.
Бенуа не видел Ле Гана. Он только что пережил одно из самых больших потрясений в своей жизни. В группе новичков, — согнувшись, как и другие, под тяжестью чемодана, утопая в снегу, шел человек, появление которого здесь могло только присниться Бенуа. Дрожа от холода русской зимы, этот человек оставался таким же безупречным, как и тогда, когда он изнемогал от жары под африканским солнцем.
— Господин капитан!.. — сказал Бенуа, не веря своим глазам. — Шутки в сторону!
Это был капитан Флавье из Алжира! Тот самый Флавьр, который не желал вступать в сделку с дисциплиной, Флавье, угрожавший ему тюрьмой, если он когда-нибудь попадется при попытке «дезертиро* вать».
— ГосПодйн майор, — уточнил Флавье. — Рад вас видеть снова, Бенуа. Поздравляю. Кажется, четырнадцать побед? Это хорошо.
Бенуа досмотрел на новую нашивку Флавье. В этот> момент удивление взяло верх над всеми другими его чувствами. Флавье держался превосходно. Можно было подумать, что прилетел Бенуа, а встречал Флавье,
— Поздравляю с нашивкой!
Флавье непринужденно улыбнулся:
— Спасибо! —сказал он тоном майора, разговаривающего с лейтенантом.
Пришлось сделать огромную приставку к столу. Кастор заботливо выводил мелом на доске фамилии прибывших. Новички уже не выглядели больше средиземноморскими туристами, высаженными на северном полюсе. Их переодели в подходящую одежду, и они слушали Леметра.
— О том, что стерто, говорить нечего. Первая колонка — выполненные задания, вторая — количество сбитых самолетов.
— Сколько же всего сбили? — спросил Ле Ган.
‘ He беспокойся, старина, — проговорил Казаль со снисходительной усмешкой ветерана, — здесь тебя научат понимать, что выполненное задание более важно, чем личная победа.