— Видишь, маленькая! — кричал он жене. — Как хорошо жить с моей мамой.
Елена Карповна ответила ему, как и следовало:
— Не надейся, что мама будет у вас домработницей.
Надя сказала:
— Ну и напрасно вы так размахнулись. Я бы и сама в выходной убралась.
— Дом надо убирать каждый день.
— А я не могу каждый день. Я работаю.
— Как же я была главным педиатром округа и ребенка растила, а в доме у меня все блестело?
— Ну и для чего так надрываться? — передернула плечиками Надя. — Что в этом хорошего? Так и жизнь пройдет, как Азорские острова. Я такую работу не люблю.
Елена Карповна усмехнулась:
— А что ты любишь?
— Я путешествовать мечтаю. Ездить, смотреть новые города и — еще лучше — чужие страны. Это мое главное хобби.
— Тогда тебе не за моего сына надо было замуж выходить. Он скромный хирург, у него оклад сто тридцать рублей.
— Ну и мало, — охотно согласилась Надя. — А моя зарплата и того меньше — восемьдесят пять. Конечно, не хватает. Я даже вещи в ломбард закладываю.
Для Елены Карповны слово «ломбард» было олицетворением крайнего человеческого падения. Старые седые ростовщики, старухи-процентщицы и их затравленные нищетой убийцы вставали за этим словом.
— Как закладываешь? — спросила она с ужасом.
— Запросто, — сказала Надя. — Только очереди большие, долго ждать приходится. И дают, заразы, мало. К примеру, сколько стоит кольцо, что вы мне подарили? Оно же золотое и камень бирюзовый, ценный, а дали всего пятьдесят рублей.
Елена Карповна почувствовала перебои в сердце.
— Ты заложила кольцо?
— А что ему сделается? Вот Гога свои отпускные получит — выкупим.
Вечером Елена Карповна в присутствии Нади дала сыну пятьдесят рублей и велела немедленно взять из ломбарда кольцо.
— Я кольцо увезу в Заревшан, — сообщила она. — Только этого нам недоставало, чтобы артаровская семейная ценность по ломбардам валялась!
Надя вспыхнула:
— Вот интересное кино! Вы же мне его подарили. А раз подарили, могу делать с ним что хочу! Хоть в помойку выброшу!
Гога пытался вмешаться, но женщины не давали ему слова сказать.
— Драгоценности своей матери в помойку выбрось!
— У моей мамы нет драгоценностей. Она трудящийся человек.
— А я не трудящийся? Кто же я, по-твоему?
— Мама, мама, успокойся! — наконец прорвался Гога. — Надька, замолчи, ну прошу тебя…
— Нет, пусть твоя жена скажет, кто я, тридцать пять лет проработавшая в органах здравоохранения, заслуженный врач республики…
Надя отозвалась из другой комнаты:
— Мне говорили, что у вас тяжелый характер, но я раньше не верила…
— Никто тебе не мог это сказать.
— А вот говорили, говорили…