За одно это я смогу потащить их в суд. Возможно, я проиграю процесс, но вони будет вполне достаточно, чтобы “Мэнникс” отступилась от фирмы.
А может не стоит отсылать сертификат Рикки?
Нет, пусть он будет у нее на всякий случай. Рикки да Пит — вот и вся моя “семья”. И я продолжал писать.
“Если через год от меня не будет никаких вестей или если ты узнаешь, что со мною что-то случилось, позаботься о Пите, если сможешь его отыскать, и, не говоря никому ни слова, бери маленький конверт, неси в ближайшее отделение Американского Банка и вели кому-нибудь из служащих вскрыть его.
Люблю, целую
Дядя Дэнни”.
На другом листе я написал:
“3 декабря 1970 года
Лос-Анджелес, Калифорния
Все свои наличные деньги до последнего доллара и прочие сбережения, включая акции (тут я перечислил номера), я перевожу в Американский Банк с тем, чтобы они были сохранены и переданы Фридерике Вирджинии Джентри в день ее совершеннолетия.
Дэниэл Бун Дэвис”.
Все это я писал прямо на прилавке аптеки, а в ухо мне орал динамик. Получилось четко и недвусмысленно. Я мог быть уверен, что Рикки получит все мои деньги, если со мною что-нибудь случится, и что ни Майлз, ни Белл не смогут их отнять.
Если все обойдется, я при первой же встрече попрошу ее вернуть мне конверт. Я не стал делать на сертификате передаточную надпись, мое “завещание” и без того было достаточно ясным.
И сертификат и “завещание” я вложил в маленький конверт, а его вместе с письмом для Рикки засунул в большой. Потом надписал адрес лагеря, наклеил марку и бросил в ящик у входа в аптеку. Все это заняло минут сорок. Забравшись в машину, я заметно повеселел… и не только оттого, что обезопасил свои сбережения, но и потому, что разобрался, наконец, в своих проблемах.
Не то, чтобы совсем разобрался, но, по крайней мере, решил смотреть им в лицо, а не убегать, не играть в Рипа ван Винкля[14]… надеясь, что все утрясется само собой. Конечно же, я хотел увидеть Двухтысячный год и обязательно увижу его… когда мне будет шестьдесят. Надеюсь, я и тогда еще буду свистеть вслед красоткам. Не стоит торопиться, перескакивать в следующее столетие в анабиозной камере. Это ненормально — видеть результат, не увидев Действия. До тех пор у меня было целых тридцать лет и я надеялся прожить их так, чтобы в двухтысячном году можно было оглянуться назад с удовлетворением.
Сначала я намеревался дать бой Майлзу и Белл. Может, я и проиграю, но неприятностей им натворю. Так мой Пит, приходя порой домой изодранным в клочья, все же торжествующе выл, словно говоря: “Посмотрели бы вы на моего врага!”.