Четвертая… Идем влет, и рычим, и рыдаем.
Жахнуло жарко прямо в машине и сразу же взметнулось и полыхнуло в зеркале заднего вида.
— Молодец, Кряж! — заорал Сержант, догадавшийся, что Кряж сделал выстрел из гранатомета. — Кряжина, круши!
Вялый, развернувшись и упираясь в сиденье ногами, стрелял из автомата, высунув его в окно и не снимая палец со спускового крючка.
— Вялый, сука! — взвыл Сержант. — Вызывай наших!
— База! База! — заорал Вялый, развернувшись и схватив рацию. — База, это мы! Это Сержант!
Они мчали и не слышали выстрелов позади.
— База, бога, душу! — орал Вялый.
— На приеме? — раздалось далекое и вопросительное.
— Это мы! На «козелке»! Не стреляйте! Как поняли? База, душу вашу! Не стреляйте!
— Принято, — откликнулись недоверчиво.
Они подлетели к зданию и высыпались все разом, в одно мгновение.
Сержант с болью оторвал руки от руля: это далось неимоверным усилием.
Им открыли тяжелую дверь: Сержант видел в свете фар, как находящиеся внутри здания раскидывали тяжелые мешки, освобождая вход.
Первым забежал Рыжий, потом Самара, потом Витька.
Занес свое тело Кряж.
Вялый менял рожки и стрелял от пояса в темноту.
— Давай, Вялый, давай домой! — попросил его Сержант.
Скривившись, тот прыгнул в темноту здания, и Сержант шагнул следом.
Его подбросило тяжело и медленно, разрывая где-то в воздухе. Но потом он неожиданно легко встал на ноги и сделал несколько очень мягких, почти невесомых шагов, выходя из поля обстрела. Где-то тут его должны были ждать свои, но отчего-то никого из них Сержант не видел, зато чувствовал всем существом хорошую, почти сладостную полутьму.
— Черт, как же это я… как это меня? — удивился Сержант своему везению и обернулся.
Черная, дурная гарь рассеивалась, исходила, исчезала, и он увидел нелепо разбросавшего руки и ноги человека с запрокинутой головой; один глаз был черен, а другой закрыт.
Это было его собственное тело.
В ту весну я уволился из своего кабака, где работал вышибалой. Нежность к миру переполняла меня настолько, что я решил устроиться в иностранный легион, наемником. Нужно было как-то себя унять, любым способом.
Мне исполнилось двадцать три: странный возраст, когда так легко умереть. Я был не женат, физически крепок, бодр и весел. Я хорошо стрелял и допускал возможность стрельбы куда угодно, тем более в другой стране, где водятся другие боги, которым все равно до меня.
В большом городе, куда я перебрался из дальнего пригорода, располагалось что-то наподобие представительства легиона. Они приняли мои документы и поговорили со мной на конкретные темы.