— Мне очень жаль, — начал он. — Я думаю, вы уже догадались, а?
— Да, догадалась.
— Я пытался их уломать, но они все разъярились. Даже не пожелали обсудить, может, вы бы остались здесь до июня, когда закрывается школа. Несправедливо, но что поделаешь?
— Тут были репортеры. Скверное выйдет дело, коли попадет в газеты.
Он протянул ей чек.
— Я сказал, что мы обязаны выплатить вам полный месячный оклад.
Еще три дня прожила Кэнайна у Биков, размышляя о том, что ей предпринять теперь, когда рухнули все ее планы. Бики не выписывали газет, но родственники присылали им газеты по почте, и Кэнайна прочитала целую кучу заметок и передовиц, в сильных выражениях клеймивших расовые предрассудки, из-за которых она лишилась места. Доказательства были красноречивы и излагались высоким, даже выспренним стилем, и Кэнайна не раз задавалась вопросом, что произойдет, предстань она, прося работы, перед ними в их кабинетах, а не на столь безопасном расстоянии, в лесах Северного Онтарио.
Теперь Кэнайна видела себя и свое положение с такой ясностью, как никогда. Она знала, что может существовать в мире белого человека, но лишь в качестве официантки или прислуги. Другой мир, ученый и образованный, в котором нашел бы применение ее ум, а не руки, был недоступен. Оставалось два пути: поступить к белым в прислуги или же вернуться в Кэйп-Кри и снова зажить жизнью мускек-оваков, с которой она распростилась четырехлетним ребенком. Семнадцать лет, что миновали с тех пор, превратили ее в человека, которого пугало и то и другое. Она подумала об отце с матерью, которые, сидя на полу, расправляются с большими кусками мяса, хватая их руками из котелка. Подумала о парнях, завсегдатаях ресторанчика в Блэквуде, украдкой щипавших ее за бедра, когда она подавала им кофе. Ей предстояло выбрать одно из двух.
Эта трагическая ошибка тянулась ровно семнадцать лет. Было бы куда лучше, если б ее не отправили в санаторий, когда ей было четыре. В санатории исцелили от одного недуга ее тело и взамен привили ее душе другой. Кэнайна знала, как она должна поступить. По происхождению, хотя и не по воспитанию, она мускек-овак и никогда не сможет стать никем иным, потому что в конечном счете все решает кровь.
Через три дня после увольнения она приняла решение и за ужином сказала об этом Ральфу Бику:
- Завтра утром отправляется поезд в Мусони. Вы не подвезете меня на станцию?
Он молча кивнул. На следующее утро она получила в городе деньги по чеку. В одном киоске она увидела книгу Джулиана Хаксли "Человек в современном мире" в бумажной обложке и купила ее, чтоб почитать в дороге. Потом мистер Бик отвез ее на вокзал и помог сдать вещи в багаж, пока она покупала билет до Мусони.