— Возвращаюсь к родителям, — Кэнайна замолчала, не зная, что сказать дальше. Неожиданно она сообразила: в Кэйп-Кри будет нелегко объяснить, что с ней стряслось, даже таким людям, как Элен, которая пробыла несколько лет в школе-интернате и более других приобщилась к большому миру. Представление о том, что одни от рождения менее полноправны или достойны, чем другие, настолько чуждо их мышлению, настолько несовместимо с их коллективным образом жизни, что они это вряд ли смогут уразуметь.
Кэнайна рассталась с Элен, вернулась к себе и принялась быстро разбирать вещи. Большую часть платьев, обуви и белья она уложила в большой чемодан — оставить вместе с книгами у Рамзеев. Они ей больше не понадобятся никогда. Все, что стоило бы взять, войдет в маленький. Она схватила сумочку, где лежала пудреница и губная помада, и без колебаний швырнула в большой чемодан — пусть остаются. После минутного колебания головную щетку и гребень решено было взять с собой. А как быть с зубной щеткой? За последние годы приезжие врачи государственной медицинской службы приучили некоторых индейских ребят чистить зубы, так что можно прихватить и зубную щетку, не опасаясь показаться экстравагантной. Ей попался учительский диплом, она разорвала его в клочья, которые полетели в мусорную корзинку, стоявшую у постели.
Заперев чемоданы, сунув большой заодно с двумя картонками книг в дальний угол платяного шкафа, она схватила чемоданчик поменьше и, неуклюже ступая в новых резиновых сапогах, быстро спустилась по лестнице. Внизу ее ждала Джоан Рамзей.
— Я должна, должна это сделать! — крикнула Кэнайна. — Вы можете это понять? Не надо делать так,чтоб мне было еще труднее.
Джоан Рамзей молча обняла ее. И прямо в ухо прошептала одними губами:
— Я только хотела проститься и... сказать, что ты можешь вернуться в любое время, когда захочешь.
На этом они расстались, и Кэнайна быстро вышла. Она отправилась в лавку проститься с Бертом Рамзеем и вспомнила вдруг, что нужно купить еще одну вещь.
— Пожалуйста, жестяную миску и столовый прибор из нержавеющей стали: вилку, ложку и нож, -сказала она.
Родители, в особенности отец, вероятно, отнесутся с неодобрением, но Кэнайна твердо решила захватить с собой в разверзшуюся тьму хотя бы этот продукт цивилизации.
Новенький полотняный, обшитый дорогой воловьей кожей чемодан выглядел неуместно среди грязных тюков, узлов из парусины и закопченных котлов, сваленных в середине большого — двадцать футов длиной — каноэ. Кэнайна сидела почти посредине лодки на скатке одеял, Элен Чичикан с младенцем — на носу, а муж Элен, Кэнайна не знала, как его звать, — на корме, около подвесного мотора. Мотор был мощный, и лодка стремительно поднималась против течения. Время от времени струи холодных брызг, отлетавших от носа каноэ, хлестали по щекам Кэнайны, словно ледяная шрапнель.