Она влекла его вдаль от берега, в глубину суши. Они миновали прибрежный ивняк и полетели над болотами, поросшими лиственницей, а потом над черным я пятнами еловых лесов. Сперва он думал, что это только непродолжительный вылет и что они скоро возвратятся на отмель, на берег моря, и молча следовал за ней, хотя в нем воскрес и нарастал прежний страх перед полетом над сушей. Но она твердо и решительно летела вперед, и вскоре стало ясно, что они не вернутся. Он держался позади, призывая ее обратно, но она не понимала его и летела все дальше и дальше. Одно мгновение он думал даже покинуть ее и в одиночестве вернуться на берег залива, но мимолетное колебание промелькнуло мгновенно, потому что в этот миг раздался ее зов, прозвучавший обольстительно, как пение сирен. В растерянности и страхе продолжал он полет.
Она летела с четверть часа, и под ними мелькало множество маленьких озер и бочагов. Наконец им попалось озеро побольше, с одной стороны которого тянулась широкая, поросшая мхом полоска, отделенная от озера узким, поросшим ивами перешейком. Лед на болоте уже растаял, но озеро, усеянное мелкими островками, по-прежнему сохраняло свой зимний, белый наряд.
Белощек увидел отдыхавшие на льду гусиные стаи, и, когда он со своей подругой приблизился к озеру, гуси подняли гогот. Она вела его дальше над болотистой низиной и перешейком. Когда они, паря, опустились рядом с одной из стай, Белощек с возрастающим ужасом наблюдал за тем, как прибрежный лес, черный и грозный, смыкается вокруг тюремной стеной.
Белощека страстно тянуло к морю, к прибою с его беспредельностью и свободой, и сердце его теперь разрывалось между старой и новой любовью, но он точно знал, что должен выбрать. Стоя на льду рядом с подругой, он вытянул шею и нежно, ласково принялся клювом чистить перышки ее крыла.
Был июнь, но день, когда Кэнайна пошла с отцом на гусиную охоту, выдался холодный и свежий. С рассветом выступила Кэнайна с отцом и еще тремя охотниками со стоянки, легким паром вилось на морозце дыхание. Шли в затылок по волоку в сумрак ельника за болотом. Узкая, извилистая тропа — мокасины многих поколений охотников проторили ее во мху.
Кэнайна тут еще никогда не заходила так далеко от реки, но знала, что тропа ведет к Кишамускеку, озеру мелководному, миль десять длиной и шириной в две мили, одному из крупнейших среди сотен озер, разбросанных по болотам подле Кэйп-Кри. "Кишамускек" означает на кри "Большое болото", и Кэнайна знала, названье дано по обширным топям на краю озера. Вместо обычных густых лишайников тысячи акров сырой топи поросли камышом и осокой. Болото было мелкое и рано оттаивало, гуси могли добраться до корней в жидком иле и, пока не было зелени, питались ими. Оттого топь на Кишамускеке полюбили весенние гусиные стаи, и индейцы облюбовали это место для охоты.