С гордостью смотрела Кэнайна на отца. "Вот, — думала она, — индеец в присущей и подходящей ему роли. Не паразит в обществе белых, загнанный в жалкую резервацию и продающий корзинки белым туристам, а гордый первобытный охотник, с помощью привитых с детства дедовских хитростей и секретов добывающий себе пропитание". Джо Биверскин был простой, необразованный человек, но он глубоко постиг основной закон жизни, о котором большинство белых под заслоном своей искусственной цивилизации и понятия не имеет. Он ясно сознавал себя неотъемлемой частью природы. В его жизни не было сбивающих с толку циферблатов, табелей и расписаний, конвертов с зарплатой и продовольственных магазинов, заслоняющих от взора человека реальную и неизбывную зависимость человека от земли и того, что она производит. У него все сводилось к элементарным отношениям охотника и добычи. Если земля была щедра, а сам он искусен и ловок, он ел. Ну а если что не так — голодал.
Кэнайна понимала, что неумолимое продвижение цивилизации на север изменит жизнь индейцев, и все же горячо надеялась, что паразитическое существование на подачки белых не вытеснит гордой независимости ее соплеменников, их единства с кормилицей-землей.
Но, размышляя об этом, Кэнайна отчетливо сознавала собственную непригодность и неприспособленность к жизни мускек-оваков. В то время как отец ловко подманивал гусей ближе и ближе, она испытывала не трепет первобытного охотника, предвкушающего добычу, а безотчетное сочувствие к гонимой птице. Она знала, что для человека, принадлежащего к расе, которая живет охотой, это совершенно нелепое и сентиментальное чувство, но была не в силах подавить его. Ко все возрастающему ужасу Кэнайны перед смертоубийством, которое вот-вот должно было произойти, гуси подплывали все ближе, а больше всего было жалко ман-тай-о, того, белолицего. Явно растерянный и встревоженный непривычным окружением, он держался на большом расстоянии позади канадки. Когда-то Кэнайна тоже оказалась чужой в стране, от которой пришла в растерянность и ужас. Она понимала жуткое смятение в душе белолицего пришельца и надеялась, что отец не сможет застрелить его.
Внезапно Джо Биверскин начал высоким голосом повелительно выводить "онка-онка-онка", подражая клекочущему зову гуся, только что открывшего обильное кормом место. Теперь канадка стремительно плыла к чучелам — страх ее улетучился от ласковых призывов Джо Биверскина. Она подплыла достаточно близко. Отчего же он не стреляет? Тут Кэнайна сообразила, что отец не обращает внимания на гусыню, стараясь подманить под выстрел чужака. Белолицый гусак поотстал от своей храброй подруги, но все же медленно продвигался следом за ней. Еще минута, и он тоже окажется на расстоянии выстрела.