Мэри медленно подошла к лачуге, спрашивая себя, случалось ли когда, чтобы новобрачная вступала в свой будущий дом с большим страхом и отвращением. Постепенно она начала различать детали этого строения. Стены около шести футов высотой были сложены из камня, едва схваченного раствором. Крыша, засыпанная соломой вперемешку с торфом, была затянута рыбачьей сетью и придавлена от ветра камнями. Когда Мэри подошла, Сэмми уже вошел в дом.
Дощатая дверь находилась в нише, стены были толщиной в целых четыре фута. Мэри открыла дверь и вошла. Глаза понемногу привыкли к темноте. Лачуга состояла из одной комнаты с тремя маленькими окнами, но они, как и дверь, были врезаны в самую толщу стены и пропускали мало света.
Пол был земляной. Посреди лачуги помещался маленький очаг, сложенный из почерневших от копоти камней, прикрытых сверху железной решеткой. Сэмми уже развел огонь, и в очаге пылал торф — над ним клубился дым, густым облаком повиснув в стропилах. Дымоходом служила просто дыра в крыше, в которую было вставлено жестяное ведро без дна, чтобы солома не загорелась от искр. Теперь Мэри поняла, почему эти лачуги назывались "черными": и балки, и крытый соломой потолок были черны от сажи.
Мать Сэмми умерла три года назад. С тех пор дом пустовал, но мебель вся сохранилась: стол, три стула, шкаф, железная кровать. Имущество нелегко доставалось гебридским крестьянам, и они с глубоким почтением относились к любому личному достоянию, кражи случались тут редко. Даже ни единого стекла в окнах не было разбито.
Сэмми посмотрел на голый пружинный матрас.
— Должно, одеяла с матрасами у Макнилов, — сказал он. — Они живут за горой. Должно, взяли их, чтоб крысы не погрызли. Схожу вот за ними да скажу Томми Макнилу, что мы вернулись.
Выходя, Сэмми был вынужден, чтобы не стукнуться, низко нагнуть голову в дверях. Едва он ушел, Мэри упала на стул и, опершись о стол, обхватила голову руками. Его слова "мы дома" отчаянно гремели в ушах, и с поразительной ясностью она поняла всю чудовищность того, что натворила. Она тихонько всплакнула минуту-другую, потом встала, вынула из футляра скрипку, быстро настроила и заиграла.
Главная тема ми-минорного концерта Мендельсона звучала в низкой комнате глухо, но никогда еще не трогала Мэри так сильно.