Пытаясь по приметам определить местонахождение суши, он стал следить за другими морскими птицами. Он знал, что все еще находится далеко в открытом море, за пределами полосы прибрежного мелководья глубиной до шестисот футов — там исчезают такие океанические птицы, как буревестники и глупыши, которых сменяют привязанные к земле олуши и чайки. Но их пока что не было видно, и он заключил, что до суши еще пять-шесть часов лету, а то и больше.
Он знал также, что буревестники и глупыши, которые находятся в эту пору в открытом море, безусловно, холостяки, и, так как у них нет никакой связи с сушей, их передвижения ничего не могут ему подсказать. Но едва забрезжил рассвет, появились другие морские птицы, поменьше, черные с белым хвостом. Это были тайфунники. Белощек знал, что у многих из них где-то на суше остались гнезда, в которых лежали яйца. Ему были хорошо известны их повадки в пору гнездования, потому что тайфунники начали гнездиться еще до его отлета с Гебрид. Они устраивают гнезда в норах на поросшем травой берегу, и пока одна из птиц кормится за сотни миль в открытом море, другая остается в гнезде на несколько дней. Через четыре-пять дней, сытая и раскормленная, она возвращается с моря к гнезду, принимая на себя все обязанности по высиживанию птенцов, чтобы ее оголодавшая подруга могла полететь в море и подкормиться.
Впрочем, многие тайфунники тоже были холостяками, но отличить их было легко — они бесцельно шныряли, описывая нескончаемые круги, им явно некуда было спешить. Среди них сразу же выделялись семейные птицы, заброшенные сюда бурей и теперь возвращавшиеся на сушу, — они летели быстро и прямо, придерживаясь строгого курса. И курс, которым они летели, пролегал на запад, прочь от розово-красной мозаики восходящего солнца.
Целый час наблюдал Белощек за ними, пока окончательно в том не убедился, тогда он поднялся в воздух и тоже полетел на запад. Плавучий остров, которому он был обязан своим спасением, медленно таял на вспыхнувшем красными искрами утреннем горизонте.
Белощек беспрерывно летел все вперед и вперед, не отдыхая до позднего вечера. Потом голод снова начал подтачивать его силы, и, чтобы передохнуть и вернуть утомленным крыльям энергию, необходимую для продолжения полета, он временами опускался на воду. Ночью он с передышками продолжал полет, держа курс на запад сначала по отсветам заката, а когда они погасли, по слабым сполохам северного сияния. Наступил рассвет, заливший все красным мерцающим светом, и Белощек увидел, что он все еще летит над открытым морем, все еще не достиг прибрежного мелководья; до земли, вероятно, оставался целый день лету. Изнеможение и голод причиняли мучительную боль, которая пронзала не только мышцы груди и крыльев, но и все тело.