Вигвамы стояли безо всякого порядка, вразброс, между ними петляли по снегу узкие тропки. Собственно, это были не настоящие вигвамы, а грубо сколоченные сооружения из досок, бревен, листов железа, расплющенных канистр, мешковины и кое-где лосиных шкур. Простейшие из них представляли собой крытые одной только парусиной шесты и имели форму конуса, как у североамериканских индейцев, или же округлую, куполообразную форму эскимосских иглу. Но по большей части это были прямоугольные или квадратные хибары размером с гаражи, какие Кэнайна видела в городе, только гораздо ниже; над дощатыми или выложенными жестью стенами возвышалась островерхая крыша, крытая натянутой на шесты мешковиной. Из каждой крыши торчала ржавая труба. Кэнайна с любопытством разглядывала жилища, они совершенно выветрились у нее из памяти, и ей казалось, будто видит она их впервые.
Мать подвела ее к одному из таких сооружений, похожему на хаотическое нагромождение бревен, досок, мешковины и жести. Кэнайна заметила, что дверь заменяет тоже кусок мешковины. Они вошли в дом, а за ними следом — широконосый мужчина. Теперь Кэнайна не сомневалась: это ее отец. Пол был дощатый; в заднем углу стояла железная кровать, которую Кэнайна мгновенно узнала, на ней валялись кучей вперемежку стеганые одеяла и покрывала из кроличьих шкур, из-под которых вместо пружинной сетки или матраса торчали голые доски. В остальном убогая обстановка лачуги казалась ей совершенно незнакомой. У двери стояла огромная круглая ржавая канистра, от которой тянулась вверх, проходя через матерчатую крышу, железная труба — печка. Канистра лежала боком на плоских камнях, грубо вырезанный из днища и прикрепленный на петлях квадрат заменял дверцу. Для того чтобы готовить, верхнюю часть печки, бывшую некогда круглым боком канистры, расплющили и проделали в ней две круглых неровных дыры, которые закрывались небольшими жестяными крышками. На плите стояли два черных от дыма горшка и сковородка, на полу рядом с печкой лежала груда дров.
Кэнайна с любопытством обвела взглядом комнату, единственную в доме. В ней стоял старый ярко-голубой посудный шкаф, над которым висели полки, заставленные жестяными банками, бутылками, металлическими кружками, коробками спичек, пачками ружейных патронов, свечами; среди них торчала керосиновая лампа. Два грубо сколоченных, самодельных стула и старый деревянный сундук, набитый рыболовными сетями и стальными капканами. На одной из жердей висели две пары лыж, у задней стенки кровати стоял тяжелый дробовик. Вот почти что и все. Кэнайна не увидела здесь ни стола, ни кровати, на которой она будет спать.