Женщины быстро ощипали гусей и стали разделывать их, и Кэнайна с испугом и отвращением увидела, как дети, визжа, начали швыряться гусиными потрохами. Родители громко бранили за то ребят, и все потроха, которые они успели растащить, немедленно были собраны и надежно припрятаны. Каждая женщина, которой достался гусь, разрезав птицу, поделилась с каким-нибудь другим семейством, глава которого пришел с пустыми руками. Дэзи Биверскин раздала большую часть своего гуся. В тот вечер во всех вигвамах мускек-оваков варилось в котле гусиное мясо.
Мать Кэнайны тушила гуся на костре у вигвама, на краю костра она поставила кастрюльку с потрохами — пусть доходят потихоньку. В тот вечер они ужинали при свете костра, сидя на корточках на сырой земле. Потроха были жирные, и Кэнайна не смогла их есть, но вареное мясо, вкусное и нежное, пришлось ей по вкусу, и чуть ли не впервые за месяц она почувствовала, что сыта.
В ту ночь при желтоватом свете луны, проникавшем в их крошечный вигвам, Кэнайна увидела, что родители лежат, тесно прижавшись друг к другу под одеялом, и ласково перешептываются. Супруги будто преобразились, подавленность и удрученность прежних недель внезапно развеялись. Кэнайна и сама ощутила в своем маленьком тельце трепет, высвобожденный началом весенней охоты на гусей: эта пора принесла не только обилие пищи голодным желудкам, но и облегчение и спокойствие измученным душам. Возвращение гусей раздуло едва тлевшее пламя жизни, и люди мускек-овак вновь обрели радость жизни. Тогда еще Кэнайна не знала об особом, "взрослом" смысле тех дней и догадалась о нем лишь много лет спустя - по статистике рождаемости ее соплеменников. В феврале на свет появлялось несравненно больше детей мускек-оваков, чем в любом другом месяце, — ровно через девять месяцев после радостного возвращения нискук в болотный край на побережье залива Джемса.
Лежа в ту ночь на подстилке из пихтовых веток, Кэнайна знала, что от волнения не сможет уснуть. Родители лежали в обнимку на своей кровати, беспокойно ворочались и вроде бы тоже долго не спали.
В следующие дни дел было выше головы. Мужчины охотились, а женщины разделывали и готовили подстреленных охотниками нискук. Нужно было ощипать и разделать птицу, собрать перья в мешок. Из мяса и потрохов кончиком ножа извлекались дробинки и складывались в жестяные банки, охотники смогут их использовать вновь. Вялили гусятину впрок. Кэнайна с интересом наблюдала за тем, как женщины ловкими взмахами ножа отделяли толстую грудку от ребер — от каждой тушки отрезался цельный кусок, потом куски выставлялись для вяления на колышках из ивовых прутьев над медленным огнем.