Ей нравилось жить и работать у Рамзеев. Миссис Рамзей научила ее кроить и шить на швейной машине, и Кэнайна сшила себе очаровательное желтое платьице из материи, которую подарила ей миссис Рамзей.
Иногда она немного помогала в лавке Компании Гудзонова залива, что доставляло ей особенное удовольствие. Примерно раз в неделю Берт Рамзей получал тюк газет, и всякий раз, когда приходила почта, они с Кэнайной садились рядышком и долго решали кроссворды.
Через несколько недель, на исходе июля, она уже относилась к Рамзеям почти как к настоящим своим родителям. Ей не хотелось возвращаться в грязный и тесный вигвам, где приходилось сидеть за едой на полу, скрестив ноги, спать одетой на подстилке из еловых веток, так как она не хотела раздеваться в присутствии отца.
Однажды, уже под вечер, в индейском поселке поднялся страшный шум — это возвращались рыбаки. Кэнайна и миссис Рамзей отправились на берег, где собралась целая толпа. Вверх по течению поднимались шесть каноэ.
— Ну, видишь отца с матерью? — спросила Джоан Рамзей.
Кэнайна, отличавшаяся острым зрением, свойственным ее расе, ответила:
— Да, во втором каноэ.
Когда каноэ подошли поближе, мать энергично замахала Кэнайне рукой, потом начала грести быстрее. Каноэ уткнулось в берег, Дэзи проворно выпрыгнула и со всех ног побежала к Кэнайне, ее большое, круглое тело упруго подпрыгивало, словно резиновый мяч.
- Кэнайна, Кэнайна, я так соскучилась, так ждала,когда увижусь с тобой! — воскликнула она на кри, нагнулась и обняла Кэнайну. Мать долго держала ее, прижимая к груди, и Кэнайна чувствовала, как дрожат у
нее руки. Из-за плеча матери она увидела отца, он коротко кивнул в знак приветствия и, не обращая больше на нее внимания, принялся разгружать лодку. Мать выпустила ее из объятий, и Кэнайна обернулась, ища глазами миссис Рамзей. Но белая женщина уже ушла, она была уже далеко и быстрым шагом направлялась к дому Компании Гудзонова залива. Кэнайна сделала шаг, собираясь последовать за ней, потом остановилась — внезапно она поняла, что больше не может оставаться в большом белом доме Рамзеев. Она медленно обернулась к родителям.
Разгрузив каноэ, Биверскины начали вытаскивать на берег скатки брезента, свернутые одеяла, пухлые, битком набитые мешки и относить их к месту прежнего своего жилья. Там по-прежнему торчали стены, над которыми возвышался голый остов кровли, внутри, открытые всем ветрам, стояли на своих обычных местах сделанная из канистры печка, кровать и старый знакомый — голубой шкаф. Стоило лишь опять натянуть на шесты мешковину, и их вигвам в поселке Кэйп-Кри снова будет пригоден для жилья.