Он схватил свой плащ и вышел из комнаты, крикнув:
— Я — в Мейдстоун и обращусь со своей просьбой сам. Джейн не должна подвергаться унижению от кого бы то ни было, потому что она хорошая и добрая девушка. До свидания, лорд герцог.
Томас Говард снова откинулся на подушки. Он представил себе, как Захарий выходит из дворца и садится на яхту, сгорбившись от холода. Он так любил своего сына, что мог мысленно представить мрачное выражение на его лице и то, как тот прижимает черные вьющиеся волосы, натягивая на уши эту нелепую шляпу.
— Черт подери! — сказал герцог Норфолк, поднимаясь с кровати. — Если я сейчас сяду на коня, то смогу добраться до Мейдстоуна раньше него. Билл, Билл!.. — Его приближенный слуга, спеша, уже входил в комнату!.. — Приготовь мою самую теплую одежду для верховой езды, да побыстрее. Так случилось, что нам предстоит срочная поездка.
Дороги были тверды от мороза, что отчасти облегчало езду, а холод, казалось, должен был остановить даже разбойников. Впрочем, Норфолк принял меры предосторожности, взяв с собой в качестве эскорта трех вооруженных охранников. Он был президентом Государственного совета Англии и мог стать привлекательной мишенью для разбойников и убийц. Несмотря на его благие намерения и скорую езду, снежный буран так слепил глаза, что не позволил им двигаться вперед, поэтому герцог вынужден был переждать непогоду на постоялом дворе. Говард хотел до темноты добраться до дома Уатта. Вынужденная остановка успокоила его, вернула прежнее равновесие духа. Выходя на улицу, он с оттенком досады заметил, что снег ослабевает, и, бросив тоскливый взгляд на огонь и тепло харчевни, позвал за собой на холод слуг и снова сел в седло.
Но этой задержки было достаточно, чтобы Захарий получил преимущество во времени, потому что он продолжал свой путь, несмотря на буран. Когда сумерки сгустились над Кентом, герцог увидел знакомую фигуру, едущую по направлению к нему от Эллингтонского замка. Невозможно было перепутать эту чуждую условностям одежду, эти безутешно опущенные плечи и печально склоненную голову.
— Захарий! — окликнул он. В темноте он увидел, как сын всматривается, откуда послышался голос.
— Я здесь.
Явно ободренный, Захарий пустил лошадь рысью к тому месту, где остановился Говард со свитой.
— Лорд герцог, — сказал он, целуя руку своего отца. — Я знал, что вы приедете.
— Дедом Морозом на елку, — сухо ответил Томас, стряхивая с себя снег.
Лицо Захария вдруг сморщилось в злой усмешке:
— Нет. Так мне и следует. Приговор соответствовал проступку!
Герцог жестом приказал своей свите отступить за пределы слышимости и потом тихо спросил: