Стулья разбивались о стены, а стол приподнялся в воздух и затем с оглушительным грохотом упал на пол. Захарий никогда раньше не испытывал ужаса, но сейчас ощутил это чувство. Он замкнул круг кинжалом после того, как вошел в него, так как знал, что, какой бы ни был сильный вихрь, ничто их не заденет здесь, но он не в силах был что-то предпринять, он мог только наблюдать, как темные силы грозят уничтожить все в комнате.
— Придите, помогите, силы добра, — с отчаянием снова произнес он и вдруг, к своему ужасу, увидел, что дверь приоткрывается.
— Джейн, не входи! — Завопил он. — Ради Бога, не входи! — Но было уже поздно. Его жена стояла в дверях с широко раскрытыми от страха и удивления глазами, а на руках у нее была отбивающаяся и кричащая Сапфира.
— Убери ребенка. Уходи! — снова закричал он, в то время как комнату заполнило большое облако зловещего зеленовато-желтого цвета. Но Джейн стояла как прикованная, она открыла рот, чтобы закричать, но от ужаса слова застряли у нее в горле. Руки ее ослабели, и ребенок вывалился на пол и пополз среди разбитых склянок и рассыпанных вербен, в беспорядке разбросанных по всей комнате. Казалось, девочку не пугают летающие вокруг нее предметы, и Захарий увидел, что дочь протянула свои крохотные ручки и начала играть с вербеной.
— Сапфира! — окликнул он. Она услышала его, беспомощно стоящего в магическом круге, и посмотрела — эти глаза показались ему страшно знакомыми. Она слегка улыбнулась в ответ и отчетливо произнесла, ни к кому не обращаясь:
— Убирайся. Потом она сунула свой маленький пальчик в укроп и написала: «JHS+». Внезапно наступила полная тишина, и зловещая книжка, тлевшая на полу на том же самом месте, вспыхнула пламенем и исчезла. В последовавшем оглушительном безмолвии Захарий посмотрел на дочь и поклонился. Это был поклон подмастерья мастеру, признание превосходства. Он понял, что стоит перед силой, самой могущественной из всех.
* * *
Из-за того, что Роза находилась в положении, Фрэнсис настаивал, чтобы она совершала свой переезд из Морсби в Виндзор — куда двор переехал на сезон летней охоты — на носилках, а он будет скакать верхом рядом с ней. Она немного поворчала, потому что была отличной наездницей, но его взгляд, выражавший неподдельное беспокойство, когда он убеждал ее: «Но, любимая, это ради нашего ребенка», — так растрогал ее, что она уступила и они просто выехали на два дня раньше, чем обычно.
— И сразу же скажем леди Анне, что ты хочешь оставить ее свиту.
Но при этих словах на лице у Розы появилось решительное выражение, с которым Фрэнсис познакомился уже очень хорошо.