Как и Томми Кэмпбелл на этом же самом столе три месяца назад, Поль попытался повернуть голову, отыскать взглядом владельца этого голоса, но видел только изображение статуи перед собой, лицо Иисуса, заполнившее весь экран. Оно было таким же, каким его помнил Поль, но только лучше, прорисованным в деталях в отличие от дешевой сувенирной поделки, стоявшей на комоде матери. Это лицо оказалось строгим, умиротворенным в смерти. Даже сквозь панику Поль прочувствовал его красоту.
— Серьезно, любимый, я тебя понял. Мы сделаем все, что ты хочешь, но от того дерьма, которым ты меня накачал, внутри все болит. Я должен привести себя в порядок. Сзади. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Поль не кривил душой, говоря о болезненной пульсации в венах, но вот насчет того, чтобы ублажить этого типа!.. Об этом не могло быть и речи. Как только этот придурок его освободит, он отсюда смоется, врежет что есть силы ублюдку по яйцам и бросится к двери. Да, Поль готов был выскочить на улицу в чем мать родила. В конце концов, даже Джим чувствовал, что этот тип окончательно спятил.
Поль потянул за ремни, но тут изображение на экране снова пришло в движение. Точно так же, как Томми Кэмпбелл завороженно смотрел на проплывающее перед ним тело Вакха, Поль Хименес не мог оторвать взгляд от крупного плана груди Иисуса, следа от раны в боку, маленьких отверстий от гвоздей в правой руке, в бедрах. Наконец камера остановилась на крупном плане пронзенных ступней.
То ли ему подсказал инстинкт торговца собственным телом, то ли все дело было в разлившейся по жилам отраве, но Поль внезапно все понял. Его обуял безотчетный ужас, порожденный крепнущим сознанием того, что Крис, или как там зовут на самом деле этого ублюдка, собирается его убить.
— Ты скотина! — закричал Поль, чувствуя, как его кожа покрывается холодным потом. — Отпусти меня прямо сейчас, и я никому ничего не скажу. У меня есть друзья, которые найдут тебя, долбаный ублюдок! Я им рассказал, куда отправляюсь! Они вычислят тебя по компьютеру, глупый козел!
Никакого ответа, если не считать болезненных ударов в груди. Изображение на экране, моргнув, сменилось, и Поль увидел себя самого, тщетно бьющегося в путах, разглядел свое лицо. Он не стал терять время, гадая, почему у него на голове длинный волнистый парик, который призван придать ему сходство с волосами Иисуса. Юноша сразу же понял это.
— Помогите! — заорал Поль, глядя на то, как невидимая камера движется вдоль его собственного тела. — Кто-нибудь, помогите же!
Хименесу не было дела до того, где находится камера, кто его снимает. Нет, у него осталась только одна мысль: «Спасите меня, вытащите отсюда, или я умру, мать вашу!»