Какое-то время шли молча. Город виднелся в отдалении — я и подумать не мог, что мы так далеко забрались.
— Почему уехал из Нью-Йорка? Зачем вернулся сюда?
— Я проиграл, чувак. Все имел и все потерял. Кокс и работа, работа и кокс — я устал. Мне все осточертело. Начал выделываться. Нарочно. Рассылал клиентам злобные е-мейлы, угрожал, пытался выманить побольше денег. Решил, что мне нужен еще один год, чтобы заработать по-настоящему большие деньги, а потом вернуться в Европу. Жить рядом с родителями. Выращивать цыплят. Меня выперли через полгода. Удивляюсь, что продержался так долго. Я же сам не понимал, что творю, кто я вообще. Год назад появился у стариков на пороге. Никакой.
Марк поднял с земли палку и рубанул по придорожному кусту, спугнув спавшую там птаху, и она с воплями умчалась в темноту.
— Придя в себя, я первым делом позвонил Веро. Поговорили. Она собиралась на экзамен и сильно нервничала. Познакомились-то мы давно. И знаешь, отношения сложились какие-то странные. Мне было двадцать два, и летом, на каникулах, я работал в баре в центре Нёфшателя. Веро частенько заходила туда купить сигарет, выпить «перно» или пива. Наши родители дружат, поэтому я, конечно, знал, что она еще несовершеннолетняя. Она приходила с друзьями, и я спрашивал у них удостоверение личности, но у нее никогда. Чтобы разговаривать с ней наедине, без помех.
Марк продолжал рубить кусты, ожесточенно и ритмично.
— Да, хорошие были времена. Знаешь, как бывает, — слова вдруг становятся сильнее, увесистее? Вот так и у нас с Веро было. Мы сидели в том говенном баре в центре забытого богом городишки и чувствовали себя единственными философами в нем. Мы думали, что когда-нибудь уедем вместе и изменим мир. Все годы, что мы не виделись, я вспоминал ее такой: в темном баре, с сигаретой в руке. Она была символом всего, что я оставил. Символом всего, что потерял. Символом невинности. А потом стала символом того, к чему я хотел вернуться.
И вот, все испортив и облажавшись по полной, я возвратился и первым делом позвонил ей. Сказал, что еду в Нёфшатель. Что города для меня больше нет, что я с ним завязал. Что деньги у меня имеются, по крайней мере на первое время хватит, а потом займусь юридической практикой, а она сможет работать учительницей в школе. Сказал, что мне нужен ее оптимизм, ее невинность. Ты только представь! Мы не виделись пять лет, не спали вместе почти семь. Но когда она позвонила и сказала, что возвращается ко мне, попросила встретить ее с поезда в Кале, когда я увидел ее в тумане на железнодорожном вокзале, все было так, словно мы ни на день не расставались. Она так и осталась моей малышкой Веро.