Но подлость за ними по пятам шла, грязной рукой путь иноземцам указывала. Вот-вот настигнут враги храбрецов…
И тогда решили люди не дать себя схватить. Лучше с родных камней вниз головой броситься.
Горы пожалели их, помогли. Только ринулись воины вниз, как почувствовали: не падают, а легко кружат над пропастями, крылья сильные у них, сердце крепкое, дух гордый. Орлами стали, клекотом орлиным друг друга сзывали. Свист могучих крыльев резал воздух. Месть пришла неумолимая. И не ушли от нее враги…
Степан слушал знакомую ему легенду, а перед глазами были будто уже и не горы, а песчаный берег Дона в станице Кочетовской. Он вспомнил, как впервые приехали они в станицу вместе с Ольгой. Ветхий пассажирский пароходик «Ермак» высадил их на пристани, если можно было назвать пристанью прогнивший дощатый причал, покрытый пятнами мазута и рыбьей чешуей. Пароходик отдал концы, издал оглушительный, не по своему рангу, гудок, и пошлепал спицами колес вверх по Дону.
Проводив пароход, Ольга и Степан огляделись, куда идти. Они оказались на причале не одни. С парохода вместе с ними высадили старушку. Матросы помогли ей сгрузить на причал множество узлов, корзин. И она тоже стояла в растерянности, видимо, не знала, что делать со своими многочисленными котомками.
Степан подошел к старушке, поинтересовался:
— Приехала, мамаша? А что же никто не встречает?
— Та воны ж не знають, шо я прибыла. — Она так и сказала, по-военному: «прибыла». — Петро писав, шо на троицу возвертается, ось я и прибыла. То сын мой — Петро.
— Давайте мы вам поможем, — предложил Степан. — Далеко сын-то живет?
— Та ни, туточки по-над Доном.
Они с Ольгой взвалили на себя корзины и узлы и двинулись за старушкой по пыльной проселочной дороге к станице.
— А вы ж хиба станичные? Шось не припомню.
— Мы из Ростова. Квартиру думаем снять на месяц, отпуск у нас.
— Та шо ж, станица у нас гарна. Тики чуть погодя, як Дон разольется, о-о-о!.. На лодках по улицам от хаты до хаты треба. Як кажуть, плавучая станица. Ось, чуете, поють. Цэ у нас.
Под огромной грушей был накрыт стол, сколоченный из толстых неструганых досок. За столом сидели одни женщины в праздничных казачьих нарядах. И лишь в торце стола, опершись спиной о корявый ствол груши, чинно восседал мужчина лет тридцати пяти.
Все шумно и радостно встретили новых гостей, усадили за стол. А единственный мужчина с достоинством представился:
— Петр Дерибас, — и принялся благодарить Степана: — Выручил, браток, спасибо. А можа, по крепкой вдарим? — Перед ним стояла бутылка водки — одна на весь стол. Белая сургучная головка была не тронута. — А то одни бабы, прямо беда.