Люди были закупорены в деревянных коробках, которые могли в любую минуту разлететься в щепки. А машинист все вел состав, и только он был хозяином сотен судеб, и, казалось, только от него зависела жизнь и смерть этих людей. И они то неистово ругались и проклинали машиниста, когда разрывы бомб приближались к железнодорожному полотну, то облегченно вздыхали, когда оседали фонтаны земли и замолкала трескотня зенитных установок. Тогда на лицах раненых проступало смущение от недавней слабости — своего несправедливого гнева. И они утешали себя молча: все же молодец машинист — провел поезд, спас поезд. Останови он его, как хотелось им минуту назад, и стал бы состав неподвижной мишенью, и никто из них не успел бы не только добраться до спасительного леска, но даже выскочить из вагона.
Но успокоение приходило ненадолго. «Юнкерсы» снова делали заход за заходом с одной целью — разбить состав, разнести в щепки вагоны с белыми крестами на крышах.
Напрасно сетовали на машиниста раненые и напрасно хвалили его за удачный маневр. Машинист сам был бессилен. Он лишь выглядывал в окно, и поддавал пару, и матерился оттого, что татаканье зениток оставалось татаканьем и ни одна из них не причинила вреда фашистам. Он гнал состав, и не было его заслуги в том, что вот уже десять с лишним минут немецкие бомбы рвутся слева и справа, и все вагоны целы, и состав идет дальше. Как и не было его вины в том, что все-таки очередная бомба угодила прямо в паровоз…
Борису удалось оттащить Ольгу всего метров на сто от железнодорожного полотна и укрыться в неглубокой канаве, заросшей колючим шиповником.
Летчики, сделав свое черное дело, улетели. Теперь санитарный поезд добивали танки, вырвавшиеся со стороны Курсавки. Они почти вплотную подошли к железной дороге и в упор расстреливали беспомощно застывшие вагоны.
Борис взвалил Ольгу на спину и, продираясь через колючие кусты, понес к спасительному леску, который покрывал высотки и оказался не таким уж близким. Точнее, это были не высотки, а не очень высокие горы. А еще точнее — предгорье Главного Кавказского хребта. Хребет вычерчивал линию горизонта, громоздясь то острыми изломами, то плавными изгибами. А эти небольшие горы, словно сторожевое охранение или передовой отряд, были высланы вперед, навстречу врагу.
Ольге было странно видеть перед собой лес совсем близко, а себя чувствовать застывшей на месте. Сколько времени Борис несет ее на спине, сколько времени шагает он, обливаясь потом, а лес все так же кажется не таким уж и далеким и ни на метр не приближается.