Ольга приподнялась, отряхиваясь от пыли.
— Это уважаемый Чокка Асланович, — поклонился Борис старику. — А это Лейла.
— Здравствуйте, Оля, — улыбнулась горянка.
— Здравствуйте, Лейла, — ответила Ольга и лукаво взглянула на Бориса: «Так вот она какая, Лейла».
— Почему здесь спите? Почему к нам в дом не пришли? Отец обижается.
— Устали, Лейла, — виновато проговорила Ольга. — Еле до этой копны дошли.
— Совсем немного до нашего дома оставалось. Выпейте айран, сил прибавится. — Лейла подала Ольге глиняный кувшин с кислым молоком. Ольга жадно глотала холодный бодрящий напиток, а Лейла, все смотрела на нее, щуря на солнце большие, чуть раскосые глаза.
— Ладно, дочка, — остановил ее старый Чокка, — сейчас не время для обид, торопиться нада. Послушай, Борис, — обратился он к Севидову, — Лейла по своим делам едет, проводит вас. Только нада другой костюм надевать.
— Зачем это? — удивился Борис.
— Ты горы не знаешь. Своих не быстро можешь найти. А если немец встретишь? И девушка Оля нада другой костюм надевать. О, аллах, — вздохнул Чокка, — прежде женщины боялись шороха собственного платья, а теперь берутся за оружие. Лейла, быстро, быстро одевай девушка. Тебе, Борис, как раз костюм Мустафара есть. Горный костюм, и ботинки есть горные. Торопиться нада.
— Оля совсем не может ходить? — спросила Лейла.
— Может, но пока ей трудно. Сильный ушиб.
— Так, — озабоченно проговорил Чокка, почесывая клинышек седой бороды. — На ишак сядет?
— На ишак сядет, — благодарно улыбнулся Севидов.
Они весь день брели на юг. Ишак терпеливо цокал копытами по извилистой каменистой дороге. Одолевала жажда. Когда Ольга начинала облизывать пересохшие губы и жадно глотать горячий воздух, Лейла лезла в сумку, доставала помидоры, протягивала их Ольге.
— Медленно кушай. Медленно надо, — говорила она.
Помидоры были теплые, но кисловатый их сок утолял жажду.
За день миновали несколько горных селений, в которых сонливо текла уже забытая мирная жизнь. Ольга и Борис успели повидать разрушенные дома, задыхались тошнотворной гарью в городах и станицах, видели сожженные поля перезревшей пшеницы и теперь удивлялись этому мирному уголку земли.
Уже ночью они перешли неглубокую говорливую речку. Узкая тропа зигзагами поползла в гору. Небо светлело. Но это был не тот нежно-розовый свет, которым окрашивает кавказское утреннее солнце летние горы и леса. Небо над горами зловеще багрянилось. Это пылал лес.
Деревья, словно живые, метались в пламени, а вокруг громыхали орудия, будто кто-то аккомпанировал этой фантастической пляске на гигантских барабанах.