– …но я чувствую: есть кто-то.
– Торвар, тебе говорили, что ты последователен и логичен?
– И он огромен, невероятно огромен, а я просто мелюзга, малёк рядом с китом. И я во сне думаю: а вдруг это бог? Может, небожитель решил обратиться ко мне? И тут, словно Всеотец сквозь мрак Катастрофы…
– О, литература пошла. Эй?!
Хрут пнул Скегги под столом, и парни принялись мрачно мерить друг друга взглядами.
– …хлынул свет, разгоняя тьму, и я услышал, как меня окликают. Кто-то далекий произносил мое имя и звал к себе. Я иду, иду, раздвигаю тьму, а там… – Торвар выдержал драматическую паузу. – Огромный страшный мертвец. И тут я просыпаюсь, весь в поту.
– То-то от тебя попахивает так… – проворчал тихо Скегги.
Хрут не услышал, а я услышал. И пнул его вместо Хрута. Удачно пнул: Скегги решил, что это снова Хрут, и недобро поглядел на своего извечного соперника. Ну, потом опять устроят соревнование по оперированию силовыми полями и успокоятся. По крайней мере, Скегги. Хрут и так выглядит, будто он снизошедший на землю бог спокойствия.
– Уже третий день снится, – пожаловался Торвар. – Не могу выспаться, сомнамбулой на занятия хожу. Боюсь, вдруг пилотировать будем, а мне аукнется? Вдруг посреди полета засну?
– Бедный, – пожалела Торвара Рангфрид. – Ты к душеведу обращался?
– Ну уж нет! Я лучше в море Мрака по собственной воле поплыву!
Душеведов Торвар не любил. И я не любил. И Хрут не любил. Кто их вообще любит? Скользкие, мерзкие, гадкие; гниющий солнцегриб и тот приятнее.
(Далее тщательно заштриховано, и приписка: «Об этом и думать не смей!»)
– Мне… тоже… снилось нечто подобное… – задумчиво протянул Хрут, когда мы тщательно драили Брунхильду. Я сначала и не понял, о чем он. Мой твейр любит долго думать перед тем, как что-то сказать, тщательно взвешивая и осмысливая каждое слово.
– Подобное? – переспросил я, ревниво рассматривая правое крыло Брунхильдушки.
Инженеры внимательно следят за состоянием «валькирий», но то отношение ремесленника к готовому изделию. Я же – хозяин. Я должен ухаживать за нашей «Молнией» еще обстоятельнее и внимательнее, чем инженеры гильдии. Кто знает, может, сюда вплетается и чувство вины – ведь я в своем роде изменил Брунхильдушке. Вандис, помнится, весьма выразительно крутила у виска пальцем, когда я просил прощения у нашей «Молнии». Ну, она не понимает. Вандис не понимает. Брунхильда – она куда моей фрир понятливее.
– Сон… Торвара. Мне тоже снится… как меня зовут.
Я в это время рассматривал нечто похожее на царапину (пускай и микроскопических размеров!) и поэтому не сразу обратил внимание на значение слов Хрута. Лишь потом дошло, когда я прекратил орать, что угоню «Молот» и сброшу на тупых инженеров десятка три взрыв-сфер.