– Что, такой же сон? – спросил я.
– Другой, – не уточняя, сказал Хрут. – Но… похожие ощущения. И мертвец был. Одно могу сказать… плохо ему. Тому… зовущему…
Я подождал еще немного, но мой твейр решил не продолжать разговор. Высказал, что думал, и снова за броню непоколебимости и неторопливости. Что хотел этим сказать, что подразумевал – сам думай, если надо. А мне не надо. У меня и своих забот полон рот. Например, оказывается, надо посетить лекции наставника Ругга, где мне и мне подобным поведают, что такое педагогика, с чем ее едят и какие методы применить, чтобы воспитать «птенцов» высококлассными профессиональными пилотами, патриотами, воинами и высокоразвитыми личностями.
Вот так вот. А я-то думал, нас тут учат турсы водить. Ан нет – из нас тут личностей делают. Индивидуальности, не побоюсь этого пошлейшего слова. К йотунам. Всех к йотунам. Кроме Рангфрид. А всех остальных – в ледяные глубины Йотунхейма.
В общем, у меня и так куча проблем, о других думать некогда. К тому же сны, как у Торвара и Хрута, мне не снились, не снятся и, надеюсь, сниться не будут.
Короче: НУ ЕГО ВСЕ В НИФЛЬХЕЙМ!