— Вы не солгали, сэр, — сказала она восторженно. — Это действительно намного превосходит все то, что мне приходилось видеть.
Сирена не смогла скрыть своего восхищения, как ни старалась. Она знала, что не следует обнаруживать перед торговцем подобные чувства, но в глубине души согласна была заплатить втридорога за этот кулон, лишь бы только украсить им свое платье.
С трудом переводя дыхание, Сирена сообщила ювелиру, где она живет, и пригласила зайти. Старик немедленно представился Соломоном Леви и дал ей одну из своих визитных карточек.
В ту самую минуту, когда сеньорита Кордес нехотя положила императорского дракона обратно в футляр и вышла вместе с фрау Хольц из лавки, Соломон Леви расплылся в улыбке. Да, он мог поздравить себя с удачей.
Кулон был редкостно красив и стоил, в общем-то, любых денег. Ювелир справедливо считал себя не только порядочным деловым человеком, но также и человеком проницательным. Поскольку Сирена так и не справилась о цене кулона, Леви понял, что, какова бы ни была запрошенная им сумма, он получит ее незамедлительно.
Вновь спрятав футляр под прилавок, Соломон подумал, что сегодня у него был удачный день. Однако в глубине души все-таки шевельнулось легкое сожаление о том, что придется расстаться с кулоном. Иногда по ночам, в полном уединении и вдалеке от любопытных глаз, старику случалось вытаскивать драгоценный ящичек из-под стола и в неверном свете свечи любоваться нефритовым китайским драконом. Ныне утешением ему могло послужить лишь то, что кулон попадет в достойные руки: сеньорита Кордес была необыкновенно красива. Только таким женщинам Леви мог позволить носить подобные драгоценности!
Фрау Хольц и Сирена вышли из Пассажа, навьюченные свертками.
Внезапно за спиной у Сирены вырос Якоб.
— Давайте мне ваши свертки, капитана, — сказал он мягко, освобождая госпожу от ее ноши. — Нам нужно пересечь дорогу. По Корн-хилл сейчас не пройти: там произошел один довольно досадный случай…
Якоб вышел на мостовую, Сирена шла вслед за ним, погруженная в мысли о нефритовом драконе. Когда она уже почти вступила на тротуар, незадачливый возница сумел наконец выехать на дорогу и стал яростно нахлестывать лошадей кнутом, так что те стремительно помчались галопом. Сирена увидела их, когда кони оказались уже прямо перед ней, — слишком поздно…
Якоб тоже наконец разглядел, в чем дело. Он отшвырнул прочь свертки и пакеты, ринулся назад к своей госпоже и мощным толчком повалил ее на землю с тем расчетом, чтоб лошади пронеслись мимо. Так оно, к счастью, и случилось.
Прошло не менее минуты, прежде чем Якоб и его госпожа смогли собраться с силами и встать на ноги. Вокруг толпились многочисленные зеваки, но ни один из них не предложил помощи. Сирена, похоже, навсегда лишилась своего бархатного костюма: он был во многих местах порван и перепачкан сточными водами, текшими по желобу прямо вдоль тротуара. Кроме того, кожа на руках оказалась содранной, даже несмотря на перчатки. Сильно болела вывихнутая лодыжка.