У своего тестя он выпросил для герцогини разрешение вновь поселиться в Кенсингтонском дворце. Регент, ставший королем Георгом IV, всей душой ненавидел зятя. Не любил он и герцогиню, которую считал суетливой, недалекой, такой же выскочкой, как и все остальные Кобурги, а главное — лишенной такта, которым всегда кичилась английская аристократия. В общем, она была такой же, как Леопольд, неисправимой немчурой.
Но народ не понял бы, если бы он отказал ей в праве жить в Кенсингтонском дворце. В этом буколическом замке, стоявшем на окраине Гайд-парка на берегу чудесного озера, уже нашли приют двое других детей Георга III — принцесса София и эксцентричный герцог Суссекский, который жил там вместе со своим чернокожим пажом, носившим красную с золотом ливрею, среди греческих, латинских и древнееврейских манускриптов огромной библиотеки. Облаченная в траур герцогиня поселилась в мрачных покоях первого этажа вместе с двумя своими дочерьми, которые на всю жизнь запомнят, как по вечерам им приходилось устраивать в своих спальнях охоту на тараканов, а иногда и на крыс.
Герцогиня обожала свою «Wilkenchen»: «Хвала Господу за то, что он подарил мне такое сокровище!» Малышка Дрина действительно была для матери настоящим сокровищем, на нее она возлагала все свои надежды. Решив с колыбели воспитывать дочь так, как подобает наследнице британского престола, она наняла ей английскую няньку, миссис Брок, и требовала, чтобы с ребенком говорили только по-английски.
Сама же герцогиня говорила по-английски с сильным немецким акцентом, который пытался исправить местный пастор, преподобный Дэвис. Но если не считать тетушку Софию, то вокруг колыбели маленькой Дрины звучала исключительно немецкая речь, носителями которой были и Феодора, и баронесса Шпэт, и фрейлейн Лецен, а вскоре к ним присоединилась и тетушка Аделаида, возвратившаяся из Ганновера. Добрая и богобоязненная супруга герцога Кларенского каждый день навещала свою невестку, все еще носившую траур.
В компании всех этих женщин-иностранок Конрой, конюший покойного герцога Кентского, стал просто незаменимым человеком. «Любимый и преданный друг моего Эдуарда! Он не покинул его вдову и отдает все свои силы, занимаясь моими делами… Его энергия и способности удивительны… Не знаю, что бы я делала без него», — писала герцогиня своей немецкой подруге госпоже фон Тубеф. Честолюбивый ирландец был не лишен привлекательности. Виктуар Кентская не осталась к ней равнодушной. Он тоже делал ставку на будущее. Он присвоил себе нелепый титул «контролера» и рассчитывал на то, что привязанность к нему герцогини обеспечит ему место ее «личного секретаря» в случае ее регентства.