. Никто раньше не видел, чтобы она так от души хохотала.
В 1895 году она пожаловала Ирвингу рыцарское звание. Впервые подобной чести удостоили актера. На торжественной церемонии, произнеся предписанные протоколом слова, королева добавила: «Я так довольна, так довольна».
Лико, муж Беатрисы, любил театр не меньше своей тещи. Он сам ставил пьесы и живые картины и сам же в них играл вместе с женой, ее сестрами, придворными и даже индийскими слугами. От принимаемых ко двору новых фрейлин требовалось не только умение играть на пианино и петь, но и играть на сцене. Ничто не доставляло Виктории такого удовольствия, как наблюдать за репетицией и высказывать свое мнение. В 1893 году Луиза играла роль буфетчицы в классической пьесе Голдсмита под названием «Ночь ошибок, или Унижение паче гордости», и по ходу действия Фриц Понсонби брал ее за подбородок. Виктория послала ему записку с замечанием, что ему не следует заходить так далеко. На следующий день Фриц остановился в двух шагах от Луизы, после чего получил новую записку: на сей раз он стоял слишком далеко. Звездой придворного театра был гомосексуалист и острослов Йорк. Луиза обожала его. Королева тоже. Это ему она бросила однажды свою знаменитую реплику: «We are not amused»[139]. Дело было в том, что как-то во время ужина Йорк, сидевший на другом от королевы конце стола, рассказал анекдот, который рассмешил его соседей, но который не слышала Виктория. А она терпеть не могла оказываться в стороне от разговоров и веселья. Ее внук Вилли, император Вильгельм II, сохранит в памяти образ своей бабушки, сильно отличавшийся от того сурового образа, что вошел в легенду, он запомнит ее хохочущей за столом до слез: ее сосед адмирал Фоули рассказывал ей о кораблекрушении своей яхты. Королева выслушала его и поинтересовалась, как дела у его сестры. Тугой на ухо адмирал решил, что она продолжает разговор о яхте, и ответил: «Я перевернул ее и, хорошенько осмотрев днище, приказал отдраить его как следует». Ее внучка Алиса также подтвердит: «Да, бабушка обожала веселиться. Было множество вещей, способных вызвать у нее смех. Я помню, как она в буквальном смысле слова задыхалась от бешеного хохота…»
Именно с Йорком королева однажды вечером исполнила дуэт из музыкальной пьесы Гилберта и Салливана.
Он спрашивал ее: «Красавица, хочешь пойти за меня замуж?»
А она, пропев в ответ своим сопрано: «С великой радостью, мой господин», сделала паузу, чтобы сказать ему: «Вы знаете, ведь я брала уроки пения у Мендельсона».
Если бы у нее была такая возможность, она стала бы замечательной актрисой. Когда ей было восемнадцать лет, весь двор с удивлением наблюдал за тем, как чудесно она играет свою роль юной королевы. А почти в семьдесят пять лет она с таким мастерством обставляла свои появления на публике, что приводила в восторг толпы соотечественников и иностранцев.