— Неужели? — отозвался месье Аргонн. — У меня возникли сомнения, не является ли его интерес к птицам прикрытием для менее дружественного интереса.
— Почему вы так говорите, месье? — спросила Мелодия.
Симона думала, угадала ли мать, как сильно бьется ее сердце в ожидании ответа.
— У нескольких плантаторов, открывших ему двери, случилось одно и то же: сбежали один или несколько рабов!
— У кого не было беглецов в этом году? — спросила Мелодия. — Столько волнений. Объявления в каждой газете.
— Да. Ну а теперь исчезла и моя рабыня, — сказал месье Аргонн. — Я не обвиняю месье Отиса в том, что он крадет рабов. Однако я думаю, что он слишком ярко расписывал свой свободный штат, придавая ему незаслуженную привлекательность. И именно тогда, когда я стал расспрашивать подробнее о его разговорах с рабами, месье Отис сообщил, что закончил свои рисунки и должен проконсультироваться с издателем.
— Я уверена, что так и есть, — сказала Симона, сцепив руки, чтобы скрыть их дрожь. — Он был совершенно очарован моими лошадьми, но сказал, что это каприз, потому что задерживает выход его альбома птиц Луизианы и Миссисипи. Он сделал чудесный набросок моего жеребенка, которого я продала в скаковую конюшню. Хотите посмотреть, месье?
— Да, — сказал плантатор. — Смею сказать, что я больший ценитель хороших коней, чем наших птиц.
Симона засмеялась:
— Я принесу. Он в моей комнате наверху.
Она вбежала в свою комнату, довольная, что избавилась от проницательных глаз месье Аргонна.
Ханна ждала ее, бледная и испуганная.
— Господи, Ханна, — сказала Симона, — твое вытянутое лицо кого угодно заставит подозревать тебя! Улыбнись! И сними со стены рисунок с Проказником.
Вернувшись в галерею, она взяла чашку кофе, пока месье Аргонн восхищался рисунком.
— Он превосходный художник, — наконец сказал плантатор. — Возможно, я был несправедлив, когда подвергал сомнению его мотивы. Я чрезвычайно восхищен его работой.
— Как и мы, — отозвалась Мелодия.
Месье Аргонн повернулся к Симоне с вопросом о ее лошадях, не вспоминая больше о сбежавшей рабыне. Симона оживленно заговорила о своих арабских скакунах, размышляя, знает ли он, что сделал его сын с одной из рабынь. Он должен знать! Вскоре она пригласила его посмотреть лошадей, и они отправились в конюшню, оставив мать на галерее.
Симона надеялась, что ей удалось убедить его в том, что ее не интересует ничего, кроме лошадей. Однако, когда он уехал и она, успокоив страхи Ханны, осталась одна, ее уверенность ослабла. Она не сомневалась, что месье Аргонн был одним из группы ночных всадников, накинувших петлю на шею Чичеро.